- Что "у нас"?
- Ничего.
- Говори.
- Потом.
Выплакавшись, она судорожно вздыхает, уголком простыни промокает глаза.
- Так что?
Наташа поворачивается к Сереже, утыкается в его грудь.
- Ну?
- Ничего.
- Ты хотела что-то сказать?
- Отстань! - она неожиданно сильно вжимается в него всем телом, - Потом.
Сереже становится не до вопросов.
...Когда он вошел в нее, ей показалось, что головастик недовольно шевельнулся. - Давай на боку...
Потом Сережа пил пиво из банки. Она, отказалась.
- Я в тебя кончил. Ты ничего не сказала, я подумал: можно.
Молчок. Сережа поставил банку рядом с кроватью, нащупал пульт
дистанционки.
- Теперь можно, - сказала она, - Теперь до-олго можно!
Сережа замер с нацеленной рукой. - То есть? Что за намеки?
- Я беременна, Сережа!
Радости на его лице не обнаружилось.
- Но ты же предохранялась?
- Предохранялась.
- Так что?
- Как ты испугался!
- Брось! - он отвернулся к окну. - Все это неожиданно. Не к месту и не ко времени.
- А с кем «к месту» и "ко времени"? Может с Лариской?
- Опять про это!
- Да, я про это!.. Предохранялась!.. Может, ты с презервативом не умеешь обращаться! Может в нем дыра была! Может я в сроках ошиблась, когда без резинки была! И мало ли что еще! Я - женщина, а не автомат! В общем, все: я - беременна, брюхата, с пузом!..
- Но срок же небольшой...
- Шесть недель. И что?
- Тогда все поправимо.
- Что поправимо?
- Что - аборт!
- Нет.
- Почему?
- Ни за что!
- Да, почему?
- Потому что это первая беременность!
- Ну, и что?
- Да, пошел ты!.. - Она отвернулась, потом села. - Потому что это первая беременность! А я хочу иметь детей! А не таскаться всю жизнь по курортам, да сохранениям, как мамина сестра!..
- Ты же хочешь стать певицей! Настоящей фирменной! А тут - ребенок! Хана всем планам!..
- Ох, как ты заговорил! А как высмеял меня, не помнишь уже? Когда я имела глупость поделиться с тобой своими планами. "Тараканы кабацкой певички!"...
Наташа сидела на краю кровати в позе андерсоновской русалочки.
- Вспомнил!.. Мои планы ее изменились. Просто я перестала говорить о них с тобой. Ребенок все усложнит - не отрицаю, но он - не помеха...
Сережа встал с кровати, положил пульт на телевизор и из пачки, лежавшей там же, извлек сигарету - традиционно единственную за день. Он курил и глядел в просвет полураздвинутых штор. Стройная фигура, которой не грозили никакие беременности, четким абрисом темнела на фоне окна, в небе, прямо над его головой, мерцала одинокая звезда.
- Все равно не ко времени! - сказал он упрямо.
- А любишь ли ты меня, Серёженька? - сказала Наташа и затаилась,
загадав на эту звезду.
- Любишь - не любишь! Это все слова! Я с тобой никогда не говорил об этом, но у меня есть вполне определенные материальные цели. И я хочу их достигнуть... И достигну! А сейчас я - нищий. Я не готов к семейной жизни. Я ее не хочу.
Звезда над его головой погасла.
- Вот видишь как все ясно. А я не готова делать аборты из-за твоей неготовности к семейной жизни и из-за твоей, так называемой нищеты. - Она почувствовала влекущую пустота краха и стала рубить канаты. - Ты сегодня слово одно умное говорил - резюме. Так каково оно - твое резюме?
- Аборт! - сказал он резко, словно пролаял, и повернулся, ища пепельницу. Вспомнив где, пошел на кухню.
Когда вернулся, девушка сидела на кровати и натягивала трусики.
- Наташа, давай без демонстраций! До утра еще далеко. Он стоял над ней с хрустальной пепельницей - трусил туда сигарету.
- О чем ты, Сережа? Перепихнуться на прощание? Для этого Ларисы! Только Ларисы!..
Натягивая через голову платье, она приказывала себе «Только не реветь!..»
В прихожей стала подкрашивать губы.
- Я - отвезу, - он вошел в прихожую в брюках, заправляя рубаху.
- Не стоит трудов, пупсик. На такси я пока зарабатываю.
- Ты подумай на досуге. Подумай. Не горячись.
- Единственное о чем я буду думать, это о том, как я тебя презираю, пупсик!..
Серёжа поиграл желваками, побарабанил пальцами о стенку. - Актриса ты! - сказал в уже закрывавшуюся дверь,
- А как же!..
...Голова и сердце были пусты.
Она брела вдоль длинно загибавшейся девятиэтажки до ближайшей арки, за которой шумел ночной проспект.
На обочине девушка стояла минут пять, не шевелясь, ужавшись плечами, и смотрела на себя как бы со стороны и с полным равнодушием слушала своего двойника, в голове которого крутилось хрустальное колесико с бесконечным рефреном: "Все кончено! Все кончено!».
...- Кто? - сказали из-за двери плаксиво.
- Я. Открой.
Щелкнул замок.
- С ума сошла! Два часа ночи!