Дима присоединяется через пару минут. Садится за стол и молча принимается за еду. Жадно отламывает половину батона и режет вилкой яйцо напополам. Складывает и отправляет в рот. Он действительно голодный. Впервые вижу, чтобы мужчина так ел. Нет, я и раньше видела голодных парней, но этот словно озверевший дикий пес, пожирающий с миски то, что насыпали. Я стараюсь не смотреть на него, но понимаю, что провалила этот экзамен, когда он, опустошив тарелку, встает и подходит к плите, а я все еще продолжаю следить за ним взглядом.
- Гречка у тебя не ахти, - щедро одаривает меня похвалой, пока снимает крышку с кастрюли и набирает еще несколько ложек пересушенной каши.
- Так и не скажешь, судя по тому, что ты захотел добавки, - без особой смелости парирую, и тут же утыкаюсь обратно в тарелку.
- Я сейчас такой голодный, что и картошку сырую сожрал бы, - достает из холодильника две сырые сосиски, чистит их и принимается есть, заняв свое место.
- Так почему не сожрал?
- Потому что у меня есть ты. Гостеприимная хозяйка, которая так старалась угодить нежданному гостю. Разве я мог тебя обидеть?
Фыркаю, исподлобья наблюдая за тем, как даже сырые сосиски, по всей видимости, ощущаются ему изысканным блюдом. Вот это аппетит. С таким успехом нам продуктов и до завтра не хватит.
Оставшаяся часть ужина проходит в молчании. Оказывается, я тоже проголодалась. Из-за нервного состояния и не поняла этого, пока не начала есть. Дима съел весь батон, учтиво предложив мне корку, когда понял, что оставил меня без хлеба, но я отказалась. Уговаривать никто не собирался. Странно, но доев, мужчина сам вымыл тарелку за собой и даже удостоил меня холодным «спасибо». Ушел в зал, а я осталась убирать со стола. Домыла всю оставшуюся посуду, протерла скатерть, плиту и набрала в железный чайник воды. Привыкла пить чай после еды. Да и в зал идти не горела желанием, а так есть причина остаться на кухне.
Развесила влажные полотенца на батарею и обернулась, чтобы взять чашку с полки, но так и замерла. Сердце понеслось вскачь, когда увидела в проходе Диму без футболки, в одних трусах. Широкие плечи практически заслоняют проход, крепкая грудь и подкаченный живот привлекают взгляд против моей воли. Что он делает? Ошарашено пялюсь на него и вдруг понимаю, что мужчина ухмыляется.
- Никогда еще не видел, чтобы мужское тело приводило девушку в такой «бешеный восторг». Дыши, Аня, я всего лишь собираюсь принять душ.
Шумно сглатываю ком и тут же отвожу глаза в сторону, ловя себя на мысли, что невольно оцениваю отчетливо выделяющийся пресс.
- А меня зачем в известность ставить? – спрашиваю, искренне не понимая зачем было ждать, пока я увижу его голый торс.
- Затем, что ты идешь со мной.
Что? Резко вскидываю голову ища на его лице улыбку, как признак самой глупой шутки, но не нахожу, и от этого становится не по себе.
- С тобой?
- Со мной, Аня, – вздыхает и добавляет, закидывая полотенце на плечо. Мое полотенце, - С тобой невозможно разговаривать. Каждый раз приходится повторять по два раза. Я, кстати, в шкафу взял полотенце, надеюсь, ты не против. Свое в рюкзак не влезло.
Я не понимаю, зачем он говорит про какое-то полотенце, если единственное, что сейчас стучит у меня в ушах это осознание того, что он на полном серьезе собирается принимать со мной душ.
- Я не буду с тобой купаться, – заявляю, сцепив кулаки и готовая к любой борьбе. Дима удивленно заламывает бровь.
- С чего ты взяла, что я хочу с тобой купаться?
- Ты сказал.
- Я сказал, что ты идешь со мной в ванную. Можешь взять с собой стул, чтобы не стоять.
И только сейчас до меня доходит весь смысл.
- Ты думаешь, когда пойдешь купаться, я вызову полицию?
- Даже больше чем уверен.
- Я пообещала, что не сделаю этого, – напоминаю о своем недавнем обещании, понимая, что отговорка так себе.
- У тебя с обещаниями туговато. Поэтому стул в руки и в ванну бегом.
- Я не пойду!
- Аня, - тон его голоса меняется, опускаясь до угрожающего и заползая мне под кофту, чтобы пронести вдоль позвоночника холодок. – Либо ты идешь сама, либо я прилагаю к этому усилие. Но тогда мои слова по поводу того, что ты не будешь купаться, теряют силу.
Строгий прищур на смуглом лице не оставляет надежды на то, что и на этот раз угрозы не приведутся в исполнение. Тяжелый взгляд заставляет подчиниться. С молотящимся от волнения сердцем, прошмыгиваю мимо мужчины, цепляя обнаженную грудь плечом, и тут же отшатываюсь в сторону. Захожу в маленькое помещение и отворачиваюсь, пока он забирается в старенькую чугунную ванну Анны Павловны. Закрывается шторой и через секунду в раковине оказываются его черные трусы. Недовольно кривлю нос. Мужлан неотесанный. То толстовку свою бросает на диван, теперь нижнее белье. Ещё и при мне. Как дома у себя.