— Потому что она сказочно хороша! Право, можно подумать, что у тебя нет глаз!
— Ну, в платье за двести гиней нетрудно выглядеть прекрасно!
— Да? — протянула его кузина. — Тогда оглянись по сторонам и скажи мне, может ли здесь хоть кто-нибудь сравниться с Джульеттой.
— Ох, нет! — простонал он. — Еще и Джульетта! Я не верю, что это ее настоящее имя.
— Какая разница? Все равно никого красивее я не видела. В следующий раз рассмотри ее как следует.
Ее спутник послушался и вынужден был признать, что это высокое, изящное создание, двигающееся медленно и грациозно, действительно радовало глаз.
По мере того как демонстрация близилась к концу, волнение усиливалось. И вот наконец две манекенщицы вышли в шелковых нарядах подружек невесты, и шепот нетерпения прокатился по рядам зрителей. Медленные аккорды свадебного марша разнеслись по залу, и все изумленно ахнули, увидев возникшую в арке из занавесей Джульетту.
Ее платье было воплощением невинности: умелое сочетание батиста и атласа, которое, казалось, обнажало все — и в то же время не обнажало ничего. Когда она двигалась, каждая косточка ее тела была обозначена, видна каждая линия прекрасной фигуры, но, за исключением лица и кистей рук, все было окутано материей. Это был шедевр портновского искусства, который мог родиться только у Деспуа и который могла надеть только девушка, сложенная так же прекрасно, как Джулия. Деспуа распорядился, чтобы она распустила волосы, и они темной волной легли ей на плечи. На ее лице не было косметики, если не считать туши на ресницах и бледной, отливающей серебром помады.
Мужчина, наблюдавший за ней, едва мог поверить, что такое преображение возможно. Куда-то исчезла экзотическая красавица прошедших двух часов, и ее сменила смущенная нежная девушка, чья беззащитность взывала к его рыцарским чувствам.
Джулия всем своим существом чувствовала, как он ее рассматривает. Несмотря на то что она уже привыкла к смелым, требовательным, а зачастую и похотливым взглядам, она никогда еще не встречала глаз столь проницательных.
Тем не менее она удивилась, когда он объявился снова несколько дней спустя. Глядя на публику из-за занавеса, она увидела, что он сидит в равнодушном одиночестве среди групп женщин. Как странно он выглядел в этой тепличной атмосфере! Хотя его нельзя было назвать красивым в традиционном смысле этого слова — он был слишком худым и высоким, — в то же время в нем было что-то, что выделяло его среди других мужчин, находившихся в зале. У него было лицо аскета, с высокими скулами, тонким, изогнутым ртом и упрямым подбородком. Его волосы, темные и густые, были зачесаны назад, но одна прядь падала на лоб, придавая ему залихватский и чуть высокомерный вид. Что-то в его внешности пробудило в ней смутное воспоминание, хотя она была уверена, что незнакома с этим человеком.
На следующий день во время ленча ей передали длинную целлофановую коробку, полную фрезий. В примерочной сняв крышку, она почувствовала их головокружительный аромат. Среди цветов лежала карточка. Перевернув ее, она прочла слова, написанные четким, уверенным почерком:
«Если бы не подвенечное платье, я послал бы вам орхидеи или тигровые лилии. Но мне кажется, что эти цветы подходят вам больше. Не пообедаете ли вы со мной завтра вечером? Я позвоню, чтобы узнать ваш ответ».
Когда она дошла до подписи, кровь отхлынула от ее лица, и перед ней вновь возник образ этого человека таким, каким она увидела его впервые: в парике и черной судейской мантии, одна рука угрожающе указывает на ее отца, сидящего на скамье подсудимых. Она закрыла лицо руками. Найджел Фарнхэм! Человек, которого она ненавидела больше всех на свете! Поразительно, он почти молит ее о встрече!
Весь день Джулия была как в тумане и почти не замечала происходящего вокруг нее. Воспоминания, которые она давно считала ушедшими, вернулись к ней с такой силой, что, казалось, настоящее утратило всякую реальность. Она опять видела отца в зале суда и Найджела Фарнхэма, называющего его обманщиком и растратчиком. А теперь человек, виновный в том, что ее отец умер в тюрьме, просит ее с ним отобедать! Ирония была слишком горькой, чтобы позабавить ее.
Джулия уже собиралась уходить, когда он позвонил. Она была не в состоянии говорить с ним, боясь или разрыдаться, или потерять самообладание. Ей пришлось попросить Джеки взять телефонную трубку.
— Что мне ему сказать?
— Скажи только, что я не хочу его видеть.
Найджел Фарнхэм был поражен, когда его приглашение не было принято, но его профессиональная выдержка помогла ему преодолеть удивление и осведомиться о причине отказа.
— Джульетта редко встречается с… э-э… мужчинами, которых она не знает, — выдавила из себя Джеки.
— Она могла бы по крайней мере поговорить со мной.
— Она с покупательницей.
— Понятно. — Он помолчал. — Она замужем?
— Нет. — Джеки постаралась смягчить удар. — Ей очень понравились ваши цветы.
— Очень рад, — ответил он сухо. — Спасибо, что вы были так добры и поговорили со мной. Вы воспитаны гораздо лучше, чем ваша подруга.
Он резко повесил трубку, и Джеки показала телефону язык и пожалела, что не может отшлепать Джулию за ее глупость. Как можно, находясь в здравом уме, отказать такому мужчине, как Найджел Фарнхэм?
Хотя Фарнхэм мог резко бросить трубку, но не мог выбросить Джульетту из головы. На следующий день по дороге в контору он размышлял над ее странным поведением, когда услышал чей-то оклик. Обернувшись, он увидел, что его почти бегом догоняет растрепанная кузина.
— Я так и думала, что это ты, — задыхаясь, выговорила она, оказавшись рядом с ним.
— Что это ты здесь делаешь? Хочешь получить совет юриста о статусе замужней женщины?
— Не вредничай! Я собиралась навестить Тони и решила пойти коротким путем. И заблудилась. — Она наклонила голову и вопросительно посмотрела на него. — Тебе, наверное, некогда угостить меня ленчем?
— По правде говоря, я не спешу. Дело, над которым я работал, закончилось раньше, чем я рассчитывал, и сегодня я почти свободен.
— Великолепно! Что случилось — ты выиграл?
Он улыбнулся:
— Нет, они пошли на мировую.
— Ты, наверное, их запугал.
Он признался, что это так и было. Обаяние кузины слегка смягчило его раздражение.
— Если ты сегодня днем свободен, — продолжала она, — может, пойдешь со мной к Деспуа? Я должна выбрать подвенечное платье и остальное приданое.
— Только не со мной, — сказал он поспешно.
— Почему? Прошлый раз мне показалось, что тебе там понравилось.
Он колебался. Мысль снова увидеть Джульетту почему-то показалась ему интересной. Удивится ли она или примет как нормальное поведение влюбленного воздыхателя? Он почувствовал, как в нем поднимается гнев, и согласился на предложение Лиз.
Когда Джулия вошла в салон, чтобы показать подвенечное платье, она была неприятно поражена, увидев Найджела Фарнхэма. Чутье подсказало ей, что он пришел исключительно для того, чтобы поставить ее в неловкое положение, и очень скоро в этом убедилась.
— Дивное платье, — сказала молодая покупательница, — ты согласен, Найджел?
— Тебе не подойдет, — ответил он, — слишком вычурное.
Джулия впервые услышала его голос вне зала суда и не смогла сдержать дрожи. Мадам Анжела это заметила и подошла помочь.
Лиз с благодарностью на нее посмотрела.
— Мне нужен ваш совет, мадам. Мне очень нравится это платье, а моему кузену — нет. Он считает, что оно слишком…
Она помедлила, и тут вмешался Найджел:
— У вас не найдется чего-нибудь попроще? Как видите, моя кузина очень молода, и мне кажется, ей подошло бы что-то менее экстравагантное.
— Конечно.
Мадам Анжела сделала Джулии знак переодеться в другой туалет и больше от них не отходила. Казалось, девушке нравилось все, что ей показывали, но мужчина старался во всем найти недостатки. Платье было либо слишком закрытое, либо слишком открытое, слишком простенькое или слишком вульгарное. И каждое замечание звучало как оскорбление в адрес девушки, которая его показывала.