Я крепко обняла свою кроху и поцеловала в сладкую щёчку.
— Как вы тут без меня? Бабушку совсем без сил оставила? — улыбнулась я и потрепала её по голове.
— Нет, мама, ты что, — обиженно просопела дочь. — Я ей, наоборот, помогаю.
Как же я обожаю эти надутые щёчки и губки. Это искреннее детское возмущение.
— Ну конечно помогала, солнышко. Я же шучу, — успокоила я свою принцессу. Она моментально заулыбалась в ответ.
— А ещё нас папа на дачу сейчас повезёт.
— Я знаю, малыш. Бабушка сказала.
Тут из гостиной показалась сама бабушка, то есть моя мама.
— Привет, дочунь. Как отработала? А с юбкой что, Ань?
Я махнула рукой, мол, всё нормально, не переживай.
— Вы собрались?
— Конечно. Сейчас Кирюша доест и поедем.
— Он уже здесь?
«Надо же, как он сегодня рано, “Кирюша” этот», — удивилась я и пошла на кухню в поисках вышеобозначенного субъекта.
А этот самый субъект мирно поедал рис с котлетой, а испечённые практически только что булочки ожидали рядом своей очереди. Да, мама всегда старалась угодить любимому бывшему «зятю».
Увидев меня, он улыбнулся и помахал рукой.
— Пшивет, — поздоровался он с набитым ртом.
— Привет. Ну как, вкусно?
— Ещё бы! Это когда у Ирины Владимировны что-то было невкусно? А ты что такая… такая злая и… — тут он встал из-за стола и, подойдя почти вплотную, прошептал на ухо: — Недотраханная.
Я аж покраснела.
— Садись и доедай, — бросила я, вышла из кухни и пошла в ванную мыть руки.
Но в итоге застыла перед зеркалом. И, смотря на своё отражение, пыталась понять, куда же меня несёт. А главное — зачем? Всё так неожиданно произошло с Арениным, что я и понять ничего не успеваю. Он налетел опять, как ураган, и несёт меня, а кончается с ураганами обычно всё не очень хорошо. Но надо признаться себе честно, что и сопротивляться я уже не могу. Слишком он зацепил меня, и противостоять этому — выше моих сил.
— Мамочка, ты идёшь кушать? А то мы едем. Папа покушал, — отвлёк меня от мыслей голос дочери.
— Иду, Динуль, иду.
Когда я вытерла руки и вышла в коридор, они уже надевали обувь.
— Дочка, мы поехали, ты кушай — всё горячее, — как обычно, начала инструктировать мама. — И обязательно не забудь потом всё убрать в холодильник. А ещё — пока булочки с маком свежие, съешь их.
Похоже, тот факт, что мне уже не восемь, как Дине, а тридцать шесть, моя мама не запомнит никогда.
— Я разберусь, мамуль. Не волнуйся.
— Ты завтра подъедешь?
Я задумалась и решила, что точно нет. Я вообще не была уверена, что завтра смогу хоть что-то сделать, а уж тем более сесть за руль.
— Нет, мам. Думаю, не получится, не обижайся. Очень устала.
— Ну ладно, отдыхай.
И поцеловала меня. Дина прильнула следом и посмотрела своими чудесными голубыми глазами.
— Мамочка, не скучай только.
— Хорошо, родная моя, не буду. А ты не забудь почитать.
Дочка сморщила лицо, как от зубной боли, а я снова потрепала её по голове и прильнула к щеке в поцелуе.
— А меня? — решил повеселиться господин Гусев и тоже подставил щёку для поцелуя.
— А тебя жена поцелует.
— У-у-у-у, жестокая.
— Кир, езжайте аккуратней. Уже всё-таки осень.
— Не волнуйся ты. Своего единственного ребёнка я опасности не подвергну, — обиженно ответил он. И я его понимала, но была из-за всей ситуации с Ромой на таком взводе, что волновалась буквально на ровном месте.
— Так, хватит устраивать тут «Прощание славянки». Мы на связи. Отдыхай, — скомандовала моя мама, и вся честная компания скрылась за дверью.
Прогнав из головы последние сомнения, я вернулась в ванную, чтобы «навести марафет», и уже через час из зеркала на меня смотрела шикарная молодая женщина с кудрями, ярким блеском на губах, коротком кремовом платье до колен из атласа и кружева, в сапогах с высоченными каблуками и бежевом вязаном лёгком пальто.
— Ну, Макеева, будь что будет, — подбодрила я сама себя, подмигнув отражению в зеркале, выключила свет и вышла из дома.
А уже через сорок минут я стояла на пороге гостиницы и пыталась «поймать» падающую челюсть Романа Аренина.
— Охренеть! — Рома явно был в шоке от моего внешнего вида.
«Ну да, я могу иногда выглядеть, как голливудская дива, и что так удивляться-то? Аж глаза чуть из орбит не вылезли, а слюня до пола», — мысленно усмехнулась я.
Хотя и сам Рома — впрочем, как и всегда, — выглядел как с обложки самого навороченного глянцевого журнала, в которых он появлялся периодически. Светло-синие джинсы, сидящие прямо по фигуре, рубашка известного бренда тёмно-персикового цвета и модные «оксфорды» серого цвета в тон пиджаку.
— Ладно, так и быть, принимаю ваше восхищение, Роман Вадимович, — милостиво сказала я. — Пошли есть, а то столик потом найти вообще не сможем. Вечер пятницы всё-таки.
Рома подошёл совсем близко и, крепко обняв, притянул к себе. А потом прошёлся по виску губами.
— А может, ну его на фиг, этот ужин? Пойдём сразу в номер? Я сейчас завою и брошусь в Волгу. И будет это на твоей совести, жестокая.
«Мои мужчины сегодня сговорились, что ли? Сначала Кирилл, теперь Рома. Сами-то они какие? Я, между прочим, ещё и не ужинала, пока эту красоту наводила. Не на ту напали, господин Аренин!» — возмутилась я и, взяв его за руку, повела в сторону ресторана-бара-караоке «Джельсомино».
— Ага, щас! Я с обеда ничего не ела толком, так что, раз я тебе экскурсию провела, будь добр — корми давай меня.
Рома засмеялся.
— Ладно уж, пошли, накормлю, голодная моя. Тем более что мне твои силы сегодня очень даже понадобятся, — многозначительно посмотрев на меня, ответил он.
Я только посмотрела сердито и продолжила путь. Что с нахала взять?
В ресторан мы успели прийти вовремя, так как сели буквально за последний свободный столик. Многие выбирали это место для пятничных посиделок, ведь «Джельсомино» сочетал в себе всё, что ищут обычные люди в заведениях для отдыха, — весьма доступные цены, шикарную атмосферу, отличную и вкусную еду плюс возможность попеть и потанцевать. Судя по Роминому взгляду, он тоже его оценил.
Официантка подошла практически сразу, и мы, сделав заказ, взяли на аперитив по бокалу вина.
— За встречу, — произнёс Рома торжественно и сделал жест, предлагающий выпить на брудершафт. — Хоть для тебя она и не самая приятная.
— За неё, — согласилась я, выпила и легко коснулась его губ. — А насчёт того, что она неприятная, — это ты зря. Нет, правда. Я просто очень удивилась и разозлилась, что всё так неожиданно и скрытно.
— А как по-другому, Ань, если ты сама от меня «перекрылась» везде? Ответила бы хоть на одно моё сообщение — и не было бы неожиданности.
— Я же тебе уже говорила, что считала — и до сих пор считаю, кстати, — что так будет лучше, — похоже, пришло время нам поговорить начистоту. — Даже то, что происходит сейчас, у меня в голове не укладывается до конца, Ром.
— О, комплексы попёрли! — закатив глаза, воскликнул Аренин.
— Не комплексы, не комплексы! Но я же понимаю, что тебе просто заняться нечем, вот ты и гоняешься за мной по всей стране, как бешеный орангутанг. Модельки, видать, приелись, поэтому и проснулся у тебя интерес.
Развить мысль не дал принёсший заказ официант. Но Рома всё запомнил и отчеканил:
— Ань, ешь. И если я ещё раз услышу этот твой бред — рассержусь уже по-настоящему.
Я лишь фыркнула и принялась уплетать закуску. Кормили здесь действительно очень вкусно — меню содержало не менее двадцати пяти страниц различных салатов, мясных и рыбных блюд, десертов и напитков. А поскольку я была голодной просто до ужаса, заказала себе еды от души. Ромка даже удивился.
— Что? У меня с обеда ни крошки не было во рту, так что не надо на меня так смотреть, — возмутилась я. Мой спутник рассмеялся:
— Кушай давай.
Полное расслабление настигло меня с первым кусочком, попавшим мне в рот. Мы ели и говорили о многом. О том, как живём сейчас. О нашей работе. О прежней жизни. О том, как Рома смог достигнуть такого успеха и через что ради него прошёл. Сколько не то что работал — пахал. И, конечно, личной жизни. С огромным интересом он расспрашивал о моей Динке и отношениях с Кириллом. Причём мне почудился мелькнувший в его глазах при этом огонёк ревности. И без стеснения он сам рассказал о своих романах. Даже удивил их немногочисленностью. Я была уверена, что про многие мимолётные связи он просто умолчал. Да и ладно! Но открылся для меня Рома совершенно с другой стороны, не тем уже совсем чёрствым и напыщенным снобом, каким казался совсем недавно. А как загорелись теплотой его глаза, когда он говорил о родителях! Оказалось, что он даже весьма активно занимается благотворительностью, но не афиширует. Уж не знаю, специально он это делал или был на самом деле такой, но многое в нём виделось мне совсем по-новому.