Выбрать главу

Нос доктора Г-ча вел его по жизни таким образом, что он в свои средние годы оказался заведующим урологическим отделением диспансера.

— Покажите ваши яички, — сказал пациенту доктор Г-ч.

Он взял яички в свою мягонькую ладошку. Яички, как птенчики, пугливо съежились; левое яичко ушло куда-то вглубь.

— У вас расширены сосуды, — сказал доктор Г-ч. — Это как геморрой, только с другой стороны. Вам надо купить суспензорий, это такой мешочек. Яички лягут в мешочек, и все будет прекрасно. У кого вы лечились до сих пор?

— Я обращался к Корику. Вы знаете Корика? — с надеждой взглянул на доктора пациент.

— Как же мне не знать Гришу Корика?! — усмехнулся доктор Г-ч. — Вы знаете, как Гриша Корик защищал кандидатскую диссертацию?

Этого пациент не знал.

— Ха, тут целая история. Корик начинал обыкновенным врачом в аэропорту. Потом он получил квартиру на улице Жуковского и открыл кабинет. Стал лечить от полового бессилия. Кончилось дело тем, что ему выбили окна его пациенты. Тогда он пошел в диспансер. Гриша честный, добросовестный доктор, но он знает от и до. Так он и лечит. Чем он вас лечил?

— Он мне давал бициллин и сыворотку Филатова, — испуганно вспомнил пациент.

— Ха! он лечил вас от сифилиса. Так что сифилиса у вас точно нет. Но вы должны всю жизнь помнить о вашей предстательной железке. Знаете, предстательная железа — это сердце мужчины. Я бы мог вам проделать курс массажа предстательной железы. Но раз вы лечились у Корика...

— Ну, что вы, Корик так занят... Ему всегда некогда. Он не помнит, что кому назначает. Он очень спешит.

— Двести пятьдесят рублей, — сказал Г-ч.

— Сколько?! — не поверил своим ушам пациент (в платной поликлинике такая процедура стоит шестьдесят копеек).

— Двести пятьдесят! да, да! Я — лучший уролог в городе. Меньше брать не имеет смысла. Вообще-то мне ничего не надо... У меня же все есть... — Он обратился к приведшему нового пациента своему старому знакомому. — Ты знаешь, я отдыхал в Ялте, в гостинице «Ялта», там гастролировал наш мюзик-холл. Мне предлагали познакомить с девочками, но я думаю: зачем? Потом вернешься в Ленинград, они будут звонить, что с ними делать? Ну, сводить в ресторан... Для чего? Я отказался.

Старый знакомый доктора Г-ча писатель В. оживился:

— Вообще бы недурно если что, ты бы меня познакомил. У меня есть, где принять, угостить и вообще...

Писатель В. известен в литературных кругах своей близостью к партийной верхушке и антисемитизмом, не скрытым, как у иных, написанным на лице. Что не мешало их взаимной заинтересованности друг в друге с евреем Г-м, тоже государственным человеком.

Лицо доктора выражало привычное пресыщение, какое-то изначальное древнее превосходство над писателем В., новым пациентом, вообще над кем бы то ни было. Он дал понять этим двоим, что вхож на самые верха, к наивлиятельным лицам с совершенно неведомого простым смертным входа.

Государственные мужи при любой системе бывают развратны в той же мере, что их подданные, или даже в большей мере, особенно если система дает излом. Так было в Римской империи, на том же ломались и русские цари (пример подавали царицы). Империи — при советской системе — нужен придворный доктор-уролог, предпочтительно еврей: русские не дотягивают, им не хватает обхождения, то есть ауры. Доктор Г-ч неуязвим при любых поворотах, непобедим, как премьер Израиля.

Однажды я ехал в такси, шофер, чернявый малый, может быть, грузин или грек, рассказал: «Сегодня я вез еврейское семейство. Они у меня спрашивают: „Вы не еврей?“ Я говорю: „Почему вы думали, что я еврей?“ Они говорят: „Вы хорошо ведете машину. Русский ничего не может делать хорошо“».

Доктор Г-ч хорошо лечит болезни своего профиля, во всяком случае, умеет внушить пациенту, что хорошо лечит. У него дома хорошая библиотека редкостей, немало книг с дарственными надписями авторов. Он любит старинные вещи. Про него известно, что он лучший уролог города. Без него никак. И он не уедет в Израиль, Вену, Рим, Нью-Йорк. Он знает себе цену и знает, что такую цену, как здесь, там ему не дадут.

Конечно, Г-чу у нас скучно.

Но, скорее всего, скучно и его соплеменнику — владельцу клиники в Тель-Авиве или Филадельфии. Еврею всегда должно быть скучно, в местечке или в столице. Но скука не мешает его аналитическому уму постоянно делать выгодные для себя ходы. Каков итог многоходовой комбинации? Неважно. Итога может не быть, есть промежуточные ступеньки: тридцатка за тривиальный рабоче-крестьянский триппер, двести пятьдесят за интеллигентское недомогание неясной этиологии. Или Сталинская премия за книгу о роли Ленина в искусстве. Не все ли равно? Подспудная денежная власть над жизнью и еще идея гонимости... Быть гонимым и быть богатым, быть социально ущемленным и победить, обязательно победить, без малейшего допуска, поражения.