– Вот видите, – сказала дородная дама, председатель комиссии, – у ребёнка отсутствует логическое мышление.
– А что он должен был ответить? – спросила я.
– Как «что»? Это же очевидно! – Тут она, видимо, усомнилась и в моих умственных способностях. – Стакан упадёт!
Милая тётенька! Но почему же он упадёт?! Разве что Вы его столкнёте! Он так и останется стоять, если его не трогать!
Приговор был соответствующий: если мы не хотим сдать ребёнка в специнтернат для умственно отсталых детей, то они милостиво дадут нам направление в районную спецшколу для труднообучаемых. (Я бы назвала эту школу иначе: «для трудновоспитываемых детей из неблагополучных семей». О чепельской школе (мы всё же осмелились упомянуть это учебное заведение) не может быть и речи.
– Да, там есть дети с замедленным развитием. Но не дауны же! Нет. Нет! Такого ребёнка мы не можем определить в школу, где учатся и здоровые дети. Нет такой практики. – (Дама употребила венгерское слово, которое на русский переводится как «привычка». Нет у них такой привычки!)
Мы всё ещё пытались достучаться до строгого «совета троих»: мальчик умеет писать, читать, посмотрите его тетради, рисунки, послушайте стихи, он говорит на двух языках… Какое там! – Вот же диагноз! Не надо никаких других аргументов!
И чтобы быть ещё более убедительными, они привели нам самый веский довод:
– Вы только подумайте о родителях здоровых учеников! Поставьте себя на их место! Они переживают за своих детей, хотят защитить их от негативного влияния такого ребёнка! – Тётя Гуманистка призывала нас к пониманию и к состраданию по отношению к родителям здоровых детей! – Самое большее, что мы можем вам предложить, – это районная спецшкола.
Всё. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит!
Не проникшись чувством благодарности к нашим благодетелям, мы пошли искать правду. Имре выяснил, где можно опротестовать решение районной психолого-педагогической комиссии. Здесь нам повезло. Председатель общегородской ППК Балаж Мецгер отнёсся с пониманием к нашей проблеме, оказался более гибким. Он внимательно выслушал наши доводы и рекомендовал Имике в специальную школу коррекционно-развивающего обучения, которая находилась в 5-м (центральном) районе Будапешта, на улице Батори. Школа была в его непосредственном ведении, и он хорошо знал атмосферу, царившую в этом учебном заведении.
– Это как раз то, что вы хотите! Там главное – дети, – коротко обосновал он своё решение.
До Имике в этой школе тоже не было детей с синдромом Дауна (наверное по «привычке» районных ППК!), но ни господин Мецгер, ни директор школы Эва Банхеди не увидели в диагнозе Имике причину, по которой он не мог бы здесь учиться. Они понимали, что нельзя общепринятой «традицией», «привычкой» решать судьбу отдельного ребёнка. С этого момента эта школа на долгие одиннадцать лет, независимо от того, где мы были (Будапешт, Кувейт, Москва) стала школой Имике, нашей школой, и, как бы это пафосно ни звучало, его второй семьёй, все члены которой, начиная с директора школы «тёти Эвы[1]» до повара тёти Ицы, относились к Имике как к родному ребёнку.
Так тётя Вики, тётя Катя, тётя Эдит, дядя Габор вошли в нашу семью. Каждый день, так или иначе, их имена упоминались в семейных разговорах. Имике до сих пор помнит имена всех учителей из «Батори» (даже тех, которые его не учили). Но есть среди них двое, которых он не только не забыл, но до сегодняшнего дня хотел бы разделить с ними любую, пусть даже самую маленькую радость, как в своё время делил с Балинтом шоколад, полученный от них. Это Агнеш Кирайфалви и Аттила Паи.
По окончании подготовительного класса, где учителем была тётя Вики, Имике попал в класс тёти Аги, которая учила их четыре года, а потом вплоть до десятого класса внимательно следила за ними, а со многими – среди них и Имике – и сейчас поддерживает отношения. Она знает всё о своих учениках. В школе было несколько учителей по имени Агнеш. Когда речь шла о ком-то из них, Имике всегда прибавлял фамилию, но Агнеш Кирайфалви была просто тётя Аги.
Тётя Аги, которая даже летом, во время отпуска, могла отложить все свои дела и пойти с Имике в зоопарк, потому что «он уже давно пообещал ей показать своих любимых животных», о которых так много рассказывал и рисовал для неё. (Вы видели когда-нибудь улыбающегося бегемота? У тёти Аги хранится целая коллекция этих симпатяг.)