Передаю ребенка подруге, и запахиваю полы халата.
– Так ты идешь или нет? У меня дела после обеда, так что если собралась – шуруй давай, пока я добрая. А мы с тобой, щекастик, пойдем менять подгузник.
Надеваю платье и укладываю волосы. Не хочу предстать перед Мироном в образе потасканной заботами мамочки грудничка.
Снова вижу в зеркале такой забытый образ. Пухлые губы. Карие глаза. Широко распахнутый взгляд. Волосы темного, почти черного цвета, что спадают на плечи легкими волнами.
Белоснежка. Так ОН называл меня.
Ты моя Белоснежка.
Не знаю, что руководит мной в этот момент, но я достаю с полки широкий красный ободок. Он очень подходит платью.
– Белоснежка… – шепчу одними губами, понимая, что вправду похож.
Воспоминая врываются в сознание острой болью. Стирают барьеры и преграды, что я ежедневно старательно возвожу там, во избежание радужных картинок из прошлого, которые теперь перепачканы в крови моих сердечных ран.
«Я никому тебя не отдам. Никому, слышишь?» – слова Мирона терзают изнутри. Я слышу их слишком часто. От них очень горько. Порой, кажется, что эти короткие фразы из прошлого могут убить.
Московские улицы встречают меня довольно жарким утром.
Сначала мне хотелось уладить все поскорее, и я спешила на встречу с бывшим. Но потом, чем ближе оказывалась к зданию его компании, тем медленнее и тяжелее становился мой шаг.
Моя дорога на Голгофу.
Перед стекло-бетонной махиной, я окончательно замедляюсь.
Страх за свою жизнь и жизнь сына буквально вынуждает меня двигаться вперед, следуя по пятам. Если обернуть – попаду в его цепкие лапы.
Я нарочно представляю перед собой уродливые морды коллекторов. Вот для чего я здесь. Чтобы больше никогда их не видеть.
Это придает уверенности.
В здание прохожу с опаской. Раньше меня тут хорошо знали, и пропускали без проблем.
Теперь же… Не уверена, что и на порог пустят.
– Ваши документы? – просит охранник, когда я миную рамку металлоискателя.
Протягиваю ему паспорт.
– И сумку покажите.
Показываю.
– Идете куда? – для проформы спрашивает мужчина.
– Мирон Богданов.
Он что-то записывает в журнал, и пропускает меня.
Вот и все. Пути назад больше не будет.
Лифт едет слишком медленно. В нем слишком душно.
Сердце колотится на предельной скорости.
Мне кажется, я могу передумать. Я, честное слово, рискую сорваться на бег, когда, наконец, окажусь на нужном этаже.
Соседи по поездке начинают обращать на меня внимание. Наверное, сейчас я очень нервная, и эту нервозность заметно невооруженным взглядом.
Очередная остановка, и последний пассажир покидает лифт.
Заледеневшими пальцами нажимаю кнопку с номером последнего этажа.
Двери мучительно медленно захлопываются. Неторопливое движение кабины снова слишком сильно на меня давит.
Ну вот и все. Я на месте. И трусливо забиться в угол лифта, ожидая, пока тяжелые дверцы сомкнутся вновь, пряча меня – не мой вариант.
Выхожу, озираясь по сторонам. Ощущение, будто я преступник, тайком проникший туда, куда не положено. Боюсь, что меня заметят, и за шкирку выволокут из здания.
На этаже пусто. Тихо.
Я стараюсь ступать незаметно, чтобы не привлекать лишнего внимания.
– Приемная Богданова, – слышу знакомый голос секретарши Мирона Лены, когда подхожу ближе к его офису. – Записала. Обязательно передам.
Девушка поднимает на меня взгляд, выглядывая из-за высокой стойки. По глазам замечаю, что узнала, только ведет себя так, будто видит в первый раз.
– Не беспокойтесь, Мирон Александрович перезвонит вам, как только освободится.
Она кладет трубку, после чего обращается уже ко мне:
– Вы что-то хотели? – с интересом спрашивает.
Еще бы! Мой мужчина всегда был завидным холостяком, пока не встретил меня. Уверена, в этом офисе все девчонки были влюблены в его идеальную внешность и толстый кошелек.
Да, что уж там? Я и сама чуть дар речи не потеряла, когда он подошел знакомиться со мной. Поверить не могла.
Тогда я, конечно, не знала о его миллионах и о жизни, которой он живет, но сразу поняла, что, кажется, вытащила счастливый билет.
Только вот этот поезд в дребезги разбился о каменный завал, объезд которого мы так и не смогли найти.
Уверена, наш разрыв произвел в офисе настоящий фурор. Расфуфыренные работницы снова активизировались, в очередной раз нацелившись на постель босса.
Не исключаю, что нынешняя жена – одна из них, жадных до денег девиц.
Если раньше они смотрели на меня с завистью, то теперь взгляд Лены больше похож на надменный смешок, мол, так тебе и надо, курица ощипанная.