– Видите ли, – вздохнула Анджелика, – в России очень холодно зимой:
Роберт внимательно посмотрел на нее, как бы оценивая с ног до головы и стараясь не упустить ни одного изгиба тела.
– Да, но холодные ночи заставляют теплее закутываться в меха.
Анджелика покраснела, посмотрела на Венецию и с удивлением увидела, что та также, внимательно изучает ее, причем с почти нескрываемой злобой в глазах.
Итак, значило ли это, что Венеция тоже имеет виды на Роберта?
Жестокая волна ревности захлестнула Анджелику… Тем временем герцог прокашлялся и объявил:
– Думаю, наступило время ужина. Роберт схватил Анджелику за руку:
– Позвольте мне сопровождать вас к столу, графиня!
– Спасибо, милорд, – с обворожительной улыбкой ответила она, продолжая тем не менее думать о Венеции. – Пойдем, Джаспер!
Проходя через холл, Анджелика увидела еще одну большую клетку и удивленно посмотрела на Роберта:
– Как, еще клетка?
– Как видите.
– Тоже для Джаспера?
– А для кого еще?
– Так ведь уже есть одна в гостиной!
– Если вы обойдете весь дом, то увидите подобные клетки буквально в каждой комнате. Отец хотел, чтобы вашему любимцу было здесь хорошо.
– Мы будем ужинать вместе с попугаем? – недовольно проворчала Венеция, вошедшая в столовую сразу же вслед за Анджеликой.
– Мы хотели бы, чтобы графиня чувствовала себя здесь как у себя дома, – пояснил герцог.
Венеция ничего не ответила.
Столовая в доме герцога была совсем не похожа ни на одну из комнат подобного назначения, которые Анджелике довелось когда-либо видеть. Посредине стоял стол длиной больше десяти метров и шириной почти в четыре, сделанный из красного дерева. Над ним, высоко под потолком, висели три больших хрустальных канделябра, в каждом из которых горело по двадцать свечей. На белоснежной скатерти блестели аккуратно разложенные ложки, вилки, ножи и прочие столовые приборы из чистого серебра с ручками из слоновой кости. На отдельном столике красного дерева стоял большой серебряный чайник.
– Итак, стол сервирован на семь персон, – улыбнулась Анджелика. – Это число всегда приносит мне удачу!
– Надеюсь, что попугай все же не будет сидеть вместе с нами? – съехидничала Венеция.
– Конечно, нет! – успокоила ее девушка.
Она открыла клетку и посадила туда Джаспера. Там его ждали дорогие хрустальные вазы, доверху наполненные яблоками, апельсинами, мандаринами, бананами и всякого рода экзотическими фруктами едва ли не со всех континентов.
– А разве ваш сын не будет с нами ужинать? – спросила Анджелика у Венеции.
– Колин всегда ужинает с миссис Хони, гувернанткой, живущей у нас уже много лет. Она заботилась о мальчике и воспитывала его еще тогда, когда пришла к нам совсем юной девушкой. – Венеция помолчала немного и добавила: – Колин в последнее время стал думать, что Роберт – его отец.
Анджелика искоса бросила взгляд на Роберта, усаживавшегося у дальнего конца стола.
– Я не сомневаюсь, что он станет прекрасным отцом Колину, – сказала она Венеции.
Герцог поспешил придать разговору другое направление.
– Дорогая Роксанна, – обратился он к тетушке. – Я хотел бы устроить совсем неофициальный ужин. Не согласились бы вы мне в этом помочь?
– В чем конкретно? По-моему, все здесь уже сделано, причем наилучшим образом! – И тетушка Рокси одарила хозяина дома очаровательной улыбкой.
Тем временем Венеция снова обратилась к Анджелике:
– Скажите, вы уверены, что принц Рудольф приедет за вами в Англию? Это было бы замечательно!
– Принц Рудольф никогда не приедет за ней! – вмешалась в разговор Саманта.
– Принц с разбитым сердцем уже уехал в Италию! – добавила Виктория, подмигнув Анджелике.
– Это очень плохо! – вздохнула Венеция. – Роберт, вы намерены сегодня сопровождать меня и мое семейство на бал к лорду Мюррею?
– Нет, спасибо! Я должен сегодня встретиться с друзьями в «Уайтсе».
– С Адамом Сент-Обином и Джеймсом Армстронгом?
Роберт утвердительно кивнул.
– Адам Сент-Обин – это маркиз Стоунхерст, – объяснила Венеция, внимательно глядя на Анджелику. – А Джеймс Армстронг – герцог Кинросс.
Анджелика чуть было не подавилась лимонадом, который в этот момент поднесла ко рту. Итак, в прошлую ночь могилу ее отца охраняли два маркиза, включая Роберта, и один герцог!
– Вы не будете возражать, если я покину вас на остаток этого вечера? – шепнула Венеция на ухо Анджелике. – Сюда вот-вот придут мой отец и брат. Мне бы не хотелось с ними сейчас встречаться. А вам было бы очень даже интересно.
Анджелика вежливо улыбнулась, но ничего не ответила. Ибо с трудом могла поверить, что сейчас встретится с Чарлзом Эмерсоном – человеком, который разорил ее отца. Она бросила взгляд на Роберта, который весь вечер не спускал с нее глаз, но тут же поспешила отвернуться, испугавшись, что он заметит ее волнение.
После ужина все перешли в маленькую гостиную. Венеция же поднялась к себе в спальню, чтобы приготовиться к балу.
– Я попрошу слуг перенести сюда ваш инструмент, – обратился герцог к Анджелике. – Надеюсь, вы не откажетесь немного поиграть для меня?
– Мы все трое с удовольствием для вас поиграем, – улыбнулась она.
Арфа тут же появилась в гостиной. Анджелика села перед ней, а Саманта со скрипкой и Виктория с флейтой заняли свои привычные места по бокам. Гостиная наполнилась нежными звуками старинной музыки…
По окончании произведения Магнус и Роберт громко захлопали в ладоши, а тетушка Рокси даже крикнула «Браво!».
Но в тот же момент в дверях вырос дворецкий Тинкер и объявил:
– Ваша светлость! Приехали граф Винчестер и его сын.
Анджелика вздрогнула и повернулась в сторону двери. К ее горлу подкатил комок, сердце, учащенно забилось, а пальцы рук задрожали.
– Спокойно, мой ангел, – услышала она над самым ухом шепот Роберта.
Дворецкий отступил на шаг, и в гостиную вошел Чарлз Эмерсон…
Глава 7
Он оказался совсем не таким, каким его ожидала увидеть Анджелика. Внешне вежливый и мягкий, Чарлз Эмерсон был невысокого роста и крайне худым. Что запоминалось в его наружности, так это маленькие карие глазки, лишенные какого-либо выражения, и подобострастная улыбка, с которой он прошел по комнате и остановился в почтительном поклоне перед Магнусом.
Анджелика перевела взгляд на его сына. Александр Эмерсон неожиданно оказался хорошо сложенным блондином высокого роста в отличие от отца.
Эмерсон пожал руку герцогу и обвел рассеянным взглядом гостиную. Но на его лице появилось выражение немалого удивления, когда он узнал тетушку Рокси, которая протянула ему руку с выражением королевы, оказывающей милость курьеру.
– Я удивлен, встретив вас здесь, леди Роксанна! – сказал Эмерсон, наклоняясь к руке Рокси.
Тетушка ответила ему любезной улыбкой:
– Ни минуты в этом не сомневаюсь, Чак!
– Извините, Роксанна, – улыбнулся Эмерсон одними губами, – но теперь мне перестало нравиться это прозвище. Так что прошу вас впредь не называть меня Чаком.
– Я это знаю, – ехидно ответила Рокси.
– А Грэм тоже здесь? – спросил Эмерсон.
– Увы, Грэм не так давно покинул этот мир.
– Примите мои самые глубокие соболезнования! – сказал Эмерсон, изобразив на лице глубочайшую скорбь.
«Ты не знаешь, что такое соболезнование, – подумала Анджелика при этих словах. – Но я преподам тебе жестокий урок!»
Она украдкой бросила взгляд на сына Эмерсона и с удивлением обнаружила, что молодой человек подчеркнуто холодно смотрит на Роберта. За что Александр Эмерсон мог возненавидеть Роберта Кэмпбелла?
– Чарлз, позвольте вам представить новую графиню Мелроуз, – сказал герцог Магнус, указывая гостю на Анджелику. – Ее зовут мисс Анджелика Дуглас. А это две ее очаровательные сестрички – Саманта и Виктория.