— Ты думаешь, она причастна к твоему отравлению? Но зачем ей это? — беспокоилась Юлия. — Но ты права… Она странной кажется.
— Не знаю, милая, — тяжело вздохнула Алёна и закрыла глаза.
Видно было, как трудно ей дышать, находить силы говорить и оставаться в сознании.
— Видать, так надо, — прошептала Алёна, еле шевеля губами. — Всё происходит в жизни так, как надо…
— Нет, — в предчувствии худого закрыла Юлия задрожавший рот руками.
Взглянув на сестру, Алёна ласково улыбнулась в ответ:
— Но я вижу…. ты станешь счастливой, будешь жить с милым долго.
— Но мне нужна и ты, — молвила Юлия с горем и тоской, а Алёна, вновь тяжело вздохнув, закрыла глаза…
Глава 54
— Алёнушка? — вопросила в который раз Юлия, но сестра, тяжело дыша, не отзывалась.
— Она уснула, — молвил стоящий уже некоторое время в дверях супруг Алёны.
Юлия оглянулась и была удивлена тому спокойствию, которое исходило от него. Строгое выражение лица, статность и будто уверенность в том, что всё происходящее не столь дурно, казалось, отталкивали…
— Доктор сказал, что может спасти мою супругу, Вашу сестру, — продолжил он говорить. — А пока ей требуется покой. Кто же и зачем пытался отравить её, я выясню. Этим уже занимаются некоторые люди.
— Это правда? Её спасут? — с надеждой смотрела Юлия.
Она вновь взглянула на спящую сестру, но теперь на душе стало будто спокойнее. Сама не понимала, почему верит услышанному, но так хотелось, чтобы всё произошло именно так.
Такой же надеждой, что всё не столь плохо, наполнились Гаспаро и Фабио, когда прибыли в дом Азарьевых. Вышедший из конюшни конюх, чтобы забрать их лошадей, вдруг резко остановился. Он уставился на них, словно на приведение. Точно так же в него стал вглядываться и Гаспаро.
— Что встал, чёрт? — воскликнул Фабио, а друг подле молвил:
— Это он… Он! Я уверен! — повышался его голос, как и росло удивление.
Конюх тут же бросился бежать обратно, но друзья быстро схватили его и, крепко держа за руки, привели в дом. Вышедший из библиотеки на шум и крики конюха Азарьев не успел и слова молвить. К его ногам тут же был брошен конюх, а Гаспаро указал:
— Это он стрелял в Вашего сына, я помнил его лицо! Всё казалось оно мне знакомым, но не понимал, откуда.
— Прекрасно, — хлопнул в ладоши вышедший следом за Азарьевым Марков.
— Вот так встреча! — наигранно удивился Фабио.
— Видать, мой друг, встречаться с сим господином, предстоит чаще желаемого, — поддержал его друг, но Марков не посчитал это за обиду:
— В следующий раз встречу вас с хлебом да солью, ну и сбитень попробуете.
Азарьев тем временем продолжал смотреть на конюха, в глазах которого горела мольба о спасении. Кивнув ему, Азарьев дал понять, что тот может уйти, что конюх и поспешил сделать.
— Но Павел Александрович? — не понимал происходящего Гаспаро.
Его с Фабио пригласили пройти в библиотеку и сесть к столу. На столе не было ничего, кроме одной папки со вложенными в неё листами. Марков выглянул на мгновение за зашторенное окно и сел в кресло, стоящее подле:
— Думаю, пришло время раскрыть большинство карт… Как Вы считаете, Павел Александрович?
— Разумеется. Скрывать не стоит. Тем более, что я так уж точно убеждён в верности вашей, — обратился тот к поднявшимся перед ним друзьям. — Сидите, умоляю, не тревожьтесь зря…
Переглянувшись, Гаспаро и Фабио послушно сели обратно к столу, и Азарьев, прижав к груди папку с бумагами со стола, сел напротив:
— Когда вы отправились в путь…. после убийства Льва, мой конюх, Матвей, сразу явился сюда с признаниями. Да, моего сына уничтожил именно он. Я всё описал здесь… Долго думаю над его участью… Вы спросите, как же всё так произошло да почему. У Матвея была связь с моей женой и дети все, кроме Льва, старшего и единственного моего сына, были от него. О связи их я знал, надеясь, что укрою сию тайну, но Лев однажды проведал обо всём и держал Матвея в страхе, чего я не ведал. Что ж, мы наблюдали последствия сего страха… Матвей не промахнулся во время вашей дуэли. Оставалось дождаться вас обоих, чтобы опознали. Не верилось мне до конца, да и не хотелось наказания для него только потому, что он сам признался или наговорил на себя.