В ответ Лестер вынул из бокового кармана объемистый пакет, набитый катушками ниток всех цветов – голубыми, синими, белыми, красными, желтыми и бог знает какими еще – и сказал:
– Ведь они спасли наши шкуры, Чарли. Спасли, черт побери.
Да, тот разговор Одри с шерифами, видно, крепко запал в душу старины Лестера.
Конюшня оказалась идеальным местом для репетиций. Лошадей на ферме Хьюлеттов было немного. Если говорить точнее, у них была всего одна лошадь, да и та сейчас была отогнана на какое-то дальнее пастбище, и в конюшне находился лишь один жилец – старый мул по имени Герцог, существо молчаливое, спокойное и, что было в традициях этого дома, весьма дружелюбное. Он внимательно осмотрел входящих на конюшню музыкантов, негромко вздохнул и принялся жевать сено, не обращая больше на них ни малейшего внимания.
Музыканты уселись в полукруг на связках соломы, Чарли сел перед ними – совсем как заправский дирижер – и поднял руку, призывая к тишине Он вдруг вспомнил репетиции в своем родном Америка-Сити, и на секунду у него сжалось сердце.
И, как видно, не у него одного.
– Господи, как же давно мы не играли, – громко вздохнул Пичи Джилберт, поглаживая свой тенор. Взгляд у него был смущенный, а глаза предательски повлажнели.
Чехол, из которого он достал свой инструмент, был потертым, немало повидавшим и немало поколесившим по свету, как и его хозяин.
Недоверчиво поглядел на товарищей и сказал, ни к кому конкретно не обращаясь:
– Неужели это не сон? Неужели мы снова будем играть?
Чарли никак не мог начать разговор, для которого, собственно, и собрал своих парней. Сначала ему мешало то, что все они были взволнованы предстоящей возможностью поиграть. Затем ему помешала Одри, которая принесла на конюшню коржики и сидр, чтобы музыканты могли поддержать свои силы.
Потом заявилась Айви. Она пришла для того, чтобы поблагодарить Лестера за нитки, и благодарила его бесконечно долго, не сводя с его лица восторженных глаз.
Лестер, разумеется, засмущался и сделался красным как вареный рак.
Когда все наконец успокоилось, Чарли плотно прикрыл дверь конюшни, уселся на связку соломы и наклонил голову вперед.
– А теперь, парни, придвигайтесь поближе, – сказал он. – Не нужно, чтобы нас слышали.
Музыканты зашуршали соломой и сдвинулись в тесный кружок.
Шериф Фермин Смолл места себе не находил. Надо же, каким дураком выставила его эта Адриенна Хьюлетт! Она при каждой встрече пытается выставить его идиотом – и, надо признать, это здорово ей удается! Она считает его бездарным полицейским, но рано или поздно он докажет ей, что она ошибается.
– На этот раз номер у нее не пройдет, – бормотал себе под нос Фермин Смолл, пробираясь под окна конюшни Хьюлеттов. – Я знаю, что эти парни мошенники, и сумею вывести их на чистую воду.
Нужно признать, что Фермин Смолл был достаточно умным и проницательным человеком. Он чувствовал своим длинным носом, что с гостями Хьюлеттов не все в порядке. Шериф шевельнул своими длинными усами, словно принюхиваясь к чему-то.
“Разве я виноват, что в прошлом году украли тех свиней? – размышлял он. – Нет. И в том, что в пустыне подстрелили Билли Пайка, я тоже не виноват. Как я мог задержать бандитов, если их укрыли апачи? У этих чертовых индейцев разве что-нибудь найдешь? Когда они увели быка у старого Гудлоу, что я мог поделать? Но на этот раз я покажу, что такое шериф в здешних краях!”
Фермин Смолл не зря почти полдня провел в зарослях колючих кактусов. Со своего наблюдательного пункта он видел, как на ферму Хьюлеттов прибыли так называемые музыканты. Да это настоящая банда мошенников! Ну, теперь-то он сумеет их накрыть!
Фермин прильнул к стене конюшни и приложил ухо к окну, чтобы получше слышать, о чем пойдет разговор там, внутри. Слышно было плохо, и, чтобы сосредоточиться, Фермин Смолл зажмурил глаза.
Чарли даже не подозревал о присутствии шерифа и начал разговор, наклонившись к своим парням:
– Итак, ребята, нам нужно кое-что обсудить. Слушайте внимательно. Вы, надеюсь, не забыли нашего основного правила – все решения мы принимаем сообща.
На том, что все решения будут приниматься сообща, Чарли настоял с самого начала, когда их команда только начала свой путь по Дикому Западу. Правда, как правило, именно ему принадлежала инициатива, когда речь заходила об очередной краже, но его предложение должно было быть поддержано большинством голосов – так уж у них было заведено. И, надо заметить, еще не было случая, чтобы предложение Чарли было отвергнуто, – в конце концов, именно он был здесь мозговым центром.
– Давай, Чарли, – подбодрил его Пичи Джилберт и прикрыл глаза, приготовившись внимательно слушать.
– Прошлой ночью я разговаривал с мисс Хьюлетт, пока она обрабатывала мою руку, парни, и узнал кое-что весьма интересное.
Тут Чарли подмигнул с заговорщицким видом и раскрыл было рот, чтобы рассказать о рубинах, но тут Лестер неожиданно толкнул его в бок. Чарли покосился на Лестера и нахмурился, не понимая, в чем дело.
Лестер, по своему обыкновению, не спешил со словами. Вместо этого он еще раз ткнул Чарли в ребро, выкатил глаза и скосил их на окно конюшни.
Чарли много лет знал Лестера и понимал, что тот не стал бы поступать так ни с того ни с сего. Он обменялся молчаливым, но выразительным взглядом с Харланом, и тот осторожно скользнул к окну. Присмотрелся, прислушался, вернулся на место и тихо прошептал, прикрывая для верности рот ладонью:
– Там какой-то длинный, усатый тип, с гривой, как у ирландского сеттера.
Чарли никак не ожидал этого. На мгновение он растерялся, но тут же овладел собой.
“Кто нас выдал? Одри? – подумал он. – Впрочем, нет, она не смогла бы. Не может женщина настолько притворяться!”
– Это шериф, – едва слышно прошептал Чарли. – Он не верит, что мы в самом деле музыканты. Думает, что мы те самые грабители из Арлетты.
Джордж Олден поскреб в затылке, подумал и с подкупающей простотой заметил:
– Так он прав.
– Я-то знаю, что он прав, Джордж, – прошипел Чарли. – Но не нужно, чтобы он узнал об этом.
Джордж еще немного подумал, а затем его лицо расцвело понимающей улыбкой.
Чарли откинулся на своей связке соломы, вытащил из-за спины корнет и призывно взмахнул им.
– Отлично, ребята, на этом закончим деловую часть и будем репетировать. Рванем для начала “Голубой флаг”, – улыбнулся он.
Харлан и Пичи все поняли первыми. Они дружно поднесли свои сверкающие трубы к губам и приготовились начать игру.
Чарли благодарно посмотрел на них, дожидаясь, пока остальные не вооружатся своими инструментами.
– Готовы?
Все как один дружно кивнули.
– Ну, тогда… Раз! Два! Раз-два-три-четыре!.. Фермин Смолл вздрогнул от неожиданности, услышав первые звуки старинной ирландской песни, разорвавшие тишину.
– Чтоб вам лопнуть, – прошипел он и добавил со злобной усмешкой: – Хотите надуть меня? Ничего не выйдет, голубчики. Я человек терпеливый, я подожду.
И шериф опустился на чахлую травку, росшую под окнами конюшни Хьюлеттов.
После “Голубого флага” они сыграли “Девушку моей мечты” и “Диксиленд”. Затем – попурри на темы песен Стефана Форстера.
Когда оркестр доигрывал последние такты “Тихого дома”, Чарли подкрался к окну и осторожно выглянул. Сначала он не увидел ничего и лишь потом разглядел лохматую, свесившуюся на грудь голову Фермина Смолла. Тот спал – сладко, глубоко и негромко похрапывал во сне.
“А все же “Тихий дом” – классная колыбельная”, – подумал Чарли. Для пущей уверенности они сыграли еще пару убаюкивающих сентиментальных песенок – “Когда закончится жестокая война” и “Давным-давно”.
Выглянув в окно еще раз и убедившись, что шериф по-прежнему крепко спит, Чарли тихонько прикрыл створку и обернулся к своим друзьям: