– Ничего не понимаю. Ерунда какая-то! И потом, разве мы смеемся над тетушкой Пэнси? – Айви тем временем взяла со стола свой рожок, и Одри уже не приходилось кричать.
– Да кто вообще способен понять то, что несет моя сестрица Пэнси? – сердито пророкотала Айви. – Ведь она просто выжившая из ума старая дура.
– Ну-ну, тетушка Айви, не горячитесь, – укоризненно улыбнулась Одри. – Тетушка Пэнси всего на десять месяцев старше вас.
– Нет, она старая дура, – упрямо возразила Айви. – Ты послушай только, что она еще пишет: “Я вовсе не собираюсь слушать эту идиотскую музыку, которую будет играть ваш хваленый оркестр”.
– Ну, знаете! – вспыхнула Одри. – В таком случае вы абсолютно правы, тетушка Айви. Тетушка Пэнси и в самом деле просто выжившая из ума старуха!
Но вот часы пробили десять раз, и Лестер подкатил к крыльцу в коляске, вымытой до блеска. Одри и Айви принялись укладывать в нее свое печенье, предназначенное для благотворительной распродажи, а Чарли, забравшись внутрь коляски, заботливо укрывал каждую корзинку плотным полотенцем – для того, чтобы уберечь печенье от дорожной пыли.
Затем они с Лестером помогли забраться в коляску своим дамам. Чарли поддержал при этом руку Одри, а Лестер – руку Айви, которая в другой своей руке держала слуховой рожок, заново украшенный цветами и ленточками.
– Ну что, все на месте? – спросил Чарли, с довольным видом обозревая собравшуюся компанию.
– Все на месте, можем трогать, – улыбнулась ему в ответ Одри.
– Тогда вперед!
Чарли улыбнулся ей, подмигнул Лестеру, тот легонько стегнул коня вожжами, и коляска тронулась в путь.
– Ну наконец-то! – сердито посмотрел на Фермина Смолла Гарланд и сграбастал со стола свой пистолет.
– Как договаривались, – неприязненно ответил Фермин. – Сказал, что отпущу вас сегодня, и держу слово. Только говорите потише, пока Вальдо спит.
– Хей! – окликнул Гарланд своего дружка Лютера, который продолжал сидеть, тупо уставившись на свой “кольт”. – Сунь пушку в карман, Лютер, и пошли отсюда.
Перед тем как покинуть офис шерифа, Гарланд погрозил Фермину своим тощим пальцем.
– А вообще-то так нечестно, Фермин. Ты должен был заплатить нам больше. Мы же не договаривались о том, чтобы сидеть целую неделю в твоей вонючей камере. Сколько времени мы потеряли! А ведь время – оно, сам знаешь, деньги. Особенно для нас.
– Заткнись, Гарланд! – оборвал его Фермин Смолл. – Ничего я вам больше не дам. Мне и так еще надо платить и за бобы, и за огурцы, и за селедку.
– Ну, это уж не наши проблемы. Кто же виноват в том, что ты уродился таким идиотом? Разве что твои родители. Но помни: ты наш должник!
– Заткнись! – повторил Фермин Смолл. – Заткнись и проваливай прочь из моего города!
– Из твоего города? Ха-ха!
Гарланд подхватил Лютера под руку и вместе с ним выскочил на улицу.
Фермин Смолл смотрел вслед удаляющимся бандитам и размышлял о том, как прекрасна была бы его жизнь, если бы только не этот мерзавец Чарли Уайлд. Так, как Чарли Уайлда, Фермин еще никого в своей жизни не ненавидел.
– Ах ты, мудрец-пудрец, на трубке игрец, чтоб тебя! Тут Фермин обнаружил, что сам себя запер изнутри в тюремной камере. Он принялся отпирать дверь и уронил на ногу тяжеленную связку ключей. Зарычал от боли и обложил проклятиями – кого, как вы думаете? Ну разумеет-ся, Чарли Уайлда. Этого человека Фермин Смолл готов был обвинить во всех своих несчастьях. Даже если бы сейчас пошел дождь, то и в нем Фермин Смолл обвинил бы этого негодяя Чарли Уайлда.
Мистер Топпинг заметил подъезжающий экипаж Хьюлеттов, стоя на высоком церковном крыльце рядом со своей женой. Когда же коляска подъехала и остановилась, преподобный с супругой уже стояли внизу, раскрывая объятия навстречу дорогим гостям.
– Добро пожаловать! Добро пожаловать! – радостно воскликнул преподобный. – Очень рад видеть вас. Все музыканты уже собрались и ждут вашего появления в парке, мистер Уайлд.
– Ах, что за джентльмены ваши музыканты! – мечтательно добавила миссис Топпинг. – Что за джентльмены!
За словом “джентльмены” явственно слышалось другое – “мужчины”.
– Всем так нравится здесь, мистер Топпинг! – сказал Чарли, обращаясь к священнику.
– А мы в свою очередь счастливы, что вы появились в наших краях, – ответила за мужа Эвстазия Топпинг и слегка покраснела.
Чарли вежливо поклонился и, осторожно пожав руку миссис Топпинг, сказал:
– Я очень рад снова видеть вас, миссис Топпинг.
– Хочу надеяться, что вскоре вы начнете посещать наши воскресные службы.
– Благодарю вас, мэм. Непременно, мэм.
– Я очень рада! Я всегда чувствовала, что вы глубоко верующий человек, мистер Уайлд.
– Д-да? – Чарли не смог скрыть своего удивления. Вот уж чего за ним точно никогда не водилось, так это пристрастия к религии.
– Ну разумеется, мистер Уайлд, – в свою очередь удивилась миссис Топпинг. – Достаточно посмотреть на ваших музыкантов, и сразу становится ясно, что их руководителем может быть только глубоко порядочный и верующий человек.
– Вот как, – засмущался Чарли и отвел глаза.
– Конечно, мистер Уайлд, конечно! Да вот взять хотя бы мистера Уотли и мистера Олдена. Они посещают храм каждое воскресенье, а теперь еще и согласились давать уроки музыки для детей из нашей воскресной школы.
“Ну и ну! Вот тебе и Джордж! Вот тебе и Фрэнсис!» – подумал Чарли.
– А мистер Льюис! Вчера он перековал мистеру Топпингу его лошадь – хотя время было уже позднее, и мистер Льюис имел право отказаться. И можете себе представить? Он не взял за свою работу ни гроша.
– Рад слышать такое про Харлана и горжусь им, – ответил Чарли.
– А мистер Джилберт помогал нам чинить школьную крышу. Теперь, я слышала, его приглашают работать в банк, а разве могут пригласить работать в банке непорядочного человека?
– Да, мэм. Уверен в том, что вы абсолютно правы, мэм.
Господи, до чего же хорошо-то жить вот так – в покое, среди доброжелательных милых людей – и самому слыть между ними человеком порядочным и честным!
Тут в разговор включилась Одри, не желавшая отставать от миссис Топпинг и сгоравшая от нетерпения похвастаться своим дорогим Чарли.
– А вы знаете, Эвстазия, Чарли тоже дает уроки музыки. Хомеру Полю и Солнечному Глазу. – В голосе Одри было столько гордости, что Чарли не выдержал и улыбнулся.
Миссис Топпинг окинула Чарли ласковым взглядом, а сам Чарли вдруг немного занервничал. Сказать по правде, он надеялся, что о его учениках не будет знать никто в Розуэлле. Да и весь этот разговор начинал утомлять Чарли. Он с тоской посмотрел через плечо продолжающей щебетать миссис Топпинг и в эту минуту, как по волшебству, получил свободу.
Волшебницей, разумеется, опять оказалась Одри.
– Чарли – превосходный педагог! – сказала она. – Однако я думаю, что нам с Чарли пора пройти в парк Интересно посмотреть на сцену, которую обещал сколотить мистер Унтермайер, да и музыканты, наверное, заждались своего руководителя.
– Конечно, Одри, конечно. Идите, посмотрите на сцену. Не знаю, как католики, – не без яда заметила миссис Топпинг, – но мы-то, методисты, слово свое всегда держим.
Направляясь вместе с Чарли в сторону парка, Одри заметила на прощание:
– Полагаю, что на празднике у католиков тоже будет сколочена сцена. Вы же знаете, Эвстазия, какой ловкач этот отец Бернардо!
Когда они отошли немного подальше, Чарли переспросил громким шепотом:
– Ловкач?
– Н-ну… – замялась Одри. – Я вообще-то имела в виду это слово в э-э-э… широком смысле. Не в отрицательном.
Чарли немного подумал и снова спросил:
– А разве у этого слова есть положительный смысл? Одри остановилась, покраснела и сказала, опустив глаза:
– Прости, Чарли. Я, конечно же, не имела права так говорить о священнике. Это ужасно.
– Да почему же ужасно, Одри? Лично я не вижу здесь ничего ужасного, – успокоил ее Чарли.