Микс-стрит представляла собой ряд благопристойных уютных домов с садиками, огороженными стенами, чтобы не топтали траву и не портили деревья. И здесь же находилась штаб-квартира британской службы разведки.
Как только Джесс вошла в калитку, залаяла собака, залаяла гулко, как бронзовый гонг. Что ж, в дом номер семь незаметно не проникнешь.
Напряжение отзывалось тупой болью в животе. Но ей очень хотелось быть с папой. Когда он заканчивал ее отчитывать, они садились рядышком и говорили о русских соболях и о бренди, говорили о ценах на индиго и притворялись друг перед другом, что все у них замечательно.
Медная табличка рядом с дверью гласила: «Клуб бездельников». Маленькая шутка британских спецслужб.
Дернуть за шнурок звонка – это была простая формальность. Там прекрасно знали, что она здесь. Джесс чувствовала, что за ней наблюдают из-за занавесок верхних окон. Они пошлют Тревора открыть дверь, когда сочтут нужным.
Джесс терпеливо ждала. А дождь словно поставил перед собой задачу промочить ее насквозь. У нее было время детально ознакомиться с зеленой крашеной дверью и решетками на окнах. Решетки были на всех окнах дома – и внизу, и вверху. Старик, готовивший на кухне внизу пищу, держал рядом с окном дробовик, где она могла его увидеть. Но к окнам невозможно было подобраться, не минуя старика. И еще – эта собака. Наверное, это был самый неприступный дом в Лондоне. Впрочем, ничего удивительного, если подумать.
Папочка обязательно спросит ее, чем в последнее время занималась. Если она не расскажет, он расспросит Питни. А тот не преминет наябедничать.
Наконец щелкнул замок, и дверь отворилась. Но к Джесс вышел отнюдь не Тревор, а капитан.
– Пытаешься покончить жизнь самоубийством?
Джесс поморщилась. Она не рассчитывала увидеть его так скоро.
– Добрый день, капитан. Что за мерзкая погода!
– Выходит, ты штурмовала крышу. Совсем спятила?
– Не исключено.
Видно, кто-то из «Экспедиций» сообщил капитану об исчезновении кое-каких книг. И он понял, что она лазила на крышу. Мудрый… как член парламента, этот проклятый капитан.
– Ведь там высота – пятьдесят футов, – продолжал он. – Один неверный шаг – и разбилась бы.
– Да, конечно. Я перед уходом вернула твои книги на место. Тебе сказали? – Когда пошел дождь, она снова проникла внутрь и оставила книги в угловой комнате. – Послушай, мне что, стоять под дождем до самой старости?
Он втащил ее через порог.
– Думаешь, это смешно? Думаешь, я не посажу тебя под замок?
– Не имею представления. На самом деле я в последнее время разочаровалась в замках. Никто не обращает на них внимания.
Холл на Микс-стрит имел довольно официальный и безобразный вид. К тому же был сырой и холодный. Более негостеприимный интерьер трудно даже вообразить. Наверняка они это сделали намеренно.
Джесс сняла плащ и вздохнула с облегчением. По крайней мере здесь на нее не лило.
– Сядь-ка вон там, – процедил сквозь зубы капитан. Будь она его юнгой, то немедленно нашла бы себе занятие на другом конце судна.
– Я к отцу пришла, а не к тебе.
– Делай, как тебе говорят, и вскоре увидишь его.
Капитан превращался в каменную стену, когда дело доходило до обоснованного спора, так что пришлось подчиниться. Послушная и вежливая Джесс заняла указанное кресло, отдав ему плащ и шляпку, которые он тут же кинул на ручку дивана.
Опустившись на одно колено, Кеннет подбросил в печь уголь и поворошил его кочергой – как демон-истопник в преисподней.
Джесс немного помолчала, потом сказала.
– Знаешь, ты был прав насчет погоды, когда сказал, что сегодня пойдет дождь.
– Разумеется, я прав. И не только в этом. Зачем тебе понадобились мои бухгалтерские книги? Не делай больше этого. Не делай больше ничего подобного.
Значит, говорить о погоде они не будут.
– Отлично, капитан. Тогда в другой раз я проникну туда ночью, свяжу сторожей и обыщу помещение. Как это обычно у вас делается.
Он что, намерен ворошить угли в печи до второго пришествия? Джесс нахмурилась и на мгновение прикрыла глаза. Последние дни она все время мерзла и чувствовала себя ужасно уставшей, вставая с первыми лучами солнца.
– Когда же прекратится этот проклятый дождь?
Себастьян покосился на нее:
– Смотри, не усни тут.
– Не засну, не беспокойся. – Она потерла глаза кулаками, Он пристально посмотрел на нее и медленно проговорил:
– Ты ускользнула из своей конторы задворками, оставив с носом людей, которых я приставил для твоей охраны. И ты вскарабкалась на крышу «Итонских экспедиций» с ловкостью мартышки. Думаешь, так будет продолжаться до бесконечности?
Джесс промолчала, и он спросил:
– Неужели ты и впрямь считаешь, что я – Синк?
Джесс пожала плечами:
– А почему бы и нет?
Не следовало говорить ему это. Во всяком случае – так прямолинейно. Но она слишком устала, чтобы лукавить.
– Значит, считаешь меня Синком? – Себастьян схватился за спинку ее кресла так, что она невольно вздрогнула. – Ты думаешь, что я – убийца и предатель, и все же тебе не хватает ума, чтобы убраться из моего дома.
– То есть я дура, верно? Ты даже не представляешь, сколько раз я слышала это в свой адрес.
Его лицо с острыми чертами сейчас находилось совсем рядом с ее лицом. И она вдруг снова подумала о том, что ей не следует бояться этого человека. Было совершенно очевидно, что он не обижал женщин. Даже будучи взвинченным, он ни разу не тронул ее и пальцем. При всей своей жестокости капитан Кеннет не мог поднять руку на женщину.
– И что, нашли что-нибудь, мисс Уитби? Нашли хоть что-то, ради чего стоило рисковать шеей среди дымоходов? – Было ясно, что капитан не на шутку рассердился. – Как только тебе удалось дожить до этих пор?
– Одна из загадок жизни, полагаю…
– Нашла ты хоть слово в записях в пользу своего подозрения? Хоть одну строчку?
«Обнаружила, что ты получаешь умопомрачительную прибыль от торговли греческой губкой».
– Нет, я не нашла ни единой пометки типа «платеж внесен секретной французской полицией», если ты об этом. Но ведь никто и не вписывает нелегальные доходы в официальные бухгалтерские отчеты компании. Нужно обладать редкой наивностью, чтобы пытаться обнаружить там нечто подобное.
В глазах капитана сверкнули двадцать тысяч мыслей.
– Ты это о доказательствах, которые мы имеем против твоего отца? Ты видела…
– Я видела то, что подкинули твои фальшивомонетчики. Вы не смогли поймать отца на контрабанде и…
– Контрабанда здесь ни при чем!
– Ты так думаешь? Папа имел неосторожность сунуть нос на таможенное судно и ушел с дырами от пуль в корпусе. Двадцать лет он был занозой в заднице правительства его величества. Теперь они от него избавились.
– Британские спецслужбы не станут разгребать жар своими руками для таможни.
– Они работают на министерство иностранных дел. – «Я пожалею, что так его разозлила». – На военное ведомство и проклятого лорда-адмирала. Все хотят урвать кусочек от падения «Уитби». Так что служба все улики сфабриковала.
– Глупости!
– Вы арестовали папу ни за что. По оговору.
– Не называй меня лжецом, Джесс.
Его руки в дюйме от ее лица сжались в могучие кулаки. Сухожилия натянулись стальными тросами.
Нет, он не гневался. Гнев – ничто по сравнению с теми страстями, что в нем сейчас кипели. Он испытывал к ней такое сильное желание, пока бушевал, что не мог сдержать дрожи. И сжимал спинку ее кресла, чтобы не дать рукам воли и не завалить ее тут же на холодный бугристый диван.
– Лучше отойди от меня, – прошептала Джесс. Они оба прекрасно понимали, что происходит. – Себастьян, ты же этого не хочешь.
– Перед тобой – наихудший из морских капитанов, Джесс. Позволь сказать тебе, чего я хочу. Так вот, я хочу уложить тебя на диван и задрать твои юбки. Хочу оседлать тебя – и отдать швартовы. Хочу, чтобы ты держалась за меня, как тонущий держится за спасательный линь.