Анна с явным сожалением отвернулась в сторону.
Вы хотите нас оскорбить? – холодно осведомился я.
Что вы, что вы! – всполошился молодой человек. – Вы неправильно меня поняли… я всего лишь хотел упредить… то есть предупредить… в смысле предостеречь… уберечь…
Он окончательно смешался, покрывшись пунцовыми пятнами.
Я вытащил из кармашка жилетки часы и демонстративно щелкнул крышкой.
Вы никуда не торопитесь?
Жорж намек понял.
Куда прикажете переслать мои реквизиты?
Вас не затруднит телефонировать в местное отделение Русско-Азиатского банка? – дождавшись утвердительного кивка, я продолжил: – Пригласите к аппарату господина Егорова, он ожидает вашего вызова. Немедля по получении платежных реквизитов и будет осуществлен перевод на ваше имя.
Разве господин Севастьянов не самолично произведет со мною расчет? – озаботился вдруг Жорж.
К сожалению, он занедужил, – скорбно поведал я. – Долг будет погашен его компаньоном, господином Егоровым… Или для вас это имеет принципиальное значение и исполнение обязательства иным лицом полагаете невозможным?
Отнюдь-с… – замахал руками Жорж. – Мне это крайне безразлично.
Тогда чего мы ждем?
Жорж заискивающе посмотрел на Анну.
Так я могу бежать?
Поспешите, любезнейший, поспешите… – холодно ответствовала она и уже в спину убегающему язвительно добавила: – Иначе можете не успеть.
Как думаете, много времени уйдет на оформление перевода? – заполнил я возникшую паузу.
Час-полтора… – пожала плечами Анна.
Я протянул руку ладонью вверх.
За углом есть премилейшая кофейня, позвольте пригласить вас на чашку кофе?
Анна кивнула и с лукавым смешком пожала мне руку.
Ладошка у нее оказалась неожиданно крепкой.
… Мы молча пили ароматный кофе – говорить отчего-то не хотелось. Я робко любовался таким вдруг ставшим родным лицом, по-мальчишечьи краснея от встречных взглядов. Время пролетело незаметно.
Спустя полтора часа Анна вздохнула:
Пора!
Пора… – отозвался я эхом.
Когда мы вернулись к банку, Жорж в нетерпении вышагивал у парадного крыльца.
Куда вы запропастились?! – набросился он на нас. – Я не могу надолго отлучаться со службы, это наказуемо!
Я оставил его причитания без внимания.
Перевод поступил?
Уже почти как час.
Тогда соизвольте вернуть долговую расписку.
Жорж с явным сожалением вытащил из внутреннего кармана сложенный вчетверо листок бумаги, любовно его разгладил и нехотя протянул его мне.
Я быстро пробежался глазами по тексту и передал его Анне.
Она мило улыбнулась:
Не одолжите зажигалку?
Спустя минуту налетевший порыв ветра озорно подхватил все, что осталось от долговой расписки на двадцать пять тысяч рублей.
Ну вот и все! – с каким-то скрытым торжеством в голосе произнесла Анна.
Что все? – обеспокоился вдруг Жорж.
Я холодно кивнул:
Вы можете идти, мы вас более не задерживаем.
Жорж неуклюже откланялся и исчез, словно его и не было.
Сзади послышался цокот копыт.
А вот и наш экипаж! – обрадованно воскликнула Анна и требовательно взглянула на меня. – Надеюсь, вы не откажетесь отобедать сегодня с нами?
Это выше моих сил, – улыбнулся я в ответ.
Ловко забравшись в коляску, девушка приглашающее хлопнула по кожаной обшивке сиденья:
Ждете отдельного приглашения?
Я немедля запрыгнул следом.
Однако, коляска не трогалась, словно чего-то ожидая.
Мы еще не все закончили? – отчего-то шепотом спросил я. – Или пьеса имеет продолжение?
Анна загадочно прищурилась.
Пьеса сыграна, остался заключительный акт… – она прикусила губу и как-то робко, несмело спросила: – Скажите, мой милый друг, ответьте со всем откровением – возможно ли оправдать преступление, совершенное во благо?
Ответить я не успел – дверь банка открылась нараспашку и на улицу выбежал взволнованный донельзя Жорж, сжимая в руке тонкую полоску бумаги. Судорожно покрутил головой, словно больной чумой пес, и радостно вскинулся, едва увидел нас.
Анна Васильевна! – отчаянно вскричав, в два прыжка оказался он у коляски. – Да что же это такое твориться?!
А что, собственно, твориться? – нарочито зевнув, без всякого интереса спросила девушка.
Вот… – явно не находя слов, рваным движением ткнул бумажкой молодой человек.
Я перехватил документ и пробежался глазами по скупым, телеграфным строчкам.
Здесь говорится о том, что платеж на сумму двадцать пять тысяч рублей отозван господином Егоровым ввиду его ошибочности. Платеж был предназначен совершенно другому лицу, при написании фамилии получателя средств вкралась досадная опечатка.
Именно так! – пуще прежнего вскричал Жорж и сбивчиво, глотая слова, затараторил: – Это какая-то ошибка! Надо немедля телеграфировать господину Егорову, чтобы он подтвердил правильность платежа! Анна Васильевна, голубушка, ну что же вы молчите?! Нужно немедля что-то предпринять!
А кто это – господин Егоров? – с искренним любопытством спросила девушка.
Но как? – опешил от неожиданности Жорж. – Это тот самый господин, что соизволил рассчитаться по долговой расписке вашего дядюшки.
Какой расписке? – удивленно приподняла бровь Анна. – Не понимаю, о чем вы говорите, мой юный друг… Не соизволите ли ее предъявить? Может тогда недоразумение проясниться.
Вы же ее сами сожгли, – упавшим голосом пролепетал Жорж. – Собственноручно. Не далее как четверть часа назад.
Вы меня явно с кем-то путаете! – холодно произнесла девушка. – Я не занимаюсь поджогами! Мне кажется, у вас началась горячка, и вам следует без промедления показаться врачу… – она тронула кучера за плечо: – Пахом, отправляемся немедля, я слышала, что этот вид горячки заразен.
Когда поникшая фигура банковского клерка скрылась из глаз, Анна глухо произнесла:
Что скажете, господин поверенный? Закон об адвокатской тайне не распространяется на преступления, совершенные доверителем.
Вы правы, закон возлагает обязанность на адвоката доносить о преступлении… – накрыв своей рукой тонкую девичью ладошку, я с самым искренним удивлением поведал: – Но мне совершенно непонятно о каком преступлении вы говорите. В последнее время таковых не упомню…
Глава пятнадцатая
Деян
Москва просыпалась лениво, нехотя.
Виной тому явно был зарядивший перед самым рассветом мелкий, до крайности противный своим моросящим занудством и не по-летнему холодный дождик.
Обхватив ладонями кружку с горячим кофе, я мелкими глотками продлевал наслаждение, одновременно в мыслях своих пытаясь отгородиться от неуютного внешнего мира.
Знакомый голос вернул меня из небытия.
– Ну и задал, вашбродь, ты мне задачку!
Ильин бесшумно просочился в кабинет, даже обычно скрипучая дверь не пискнула.
Странно, вообще-то, никаких новых задач помимо прежних перед "наружкой" не ставилось.
К чему это он?
Я вопросительно приподнял бровь.
Филер, между тем, с отстраненным видом устроившись в кресле, попытался развязать тесемки потертой, видавшей виды папки для бумаг. После нескольких бесплодных попыток, он с яростью вцепился зубами в накрепко затянутый узел.
Без зубов не останься… – я протянул ему канцелярский нож.
Ильин кивнул благодарно и с немалой толикой сожаления, сощурив один глаз, нацелился острием ножа на непослушные тесемки.
Дедовская еще, трофейная, – искренним вздохом ответил он на мой невольный смешок. – Почитай, более века минуло с того бою, семейная реликвия, как-никак…
Повозившись еще с полминуты он извлек из недр реликвии тисненый золотом картонный прямоугольник.
Модный дом госпожи Ламановой, Поставщицы двора Ее Императорского Величества, – с трудом разобрав замысловатые вензеля визитной карточки, я недоуменно спросил: – К чему это?
Пока не знаю, – пожал плечами сыщик. – Но наша непоседливая барышня успела заинтересовать и эту известную даму. Не далее как вчера ее приказчики трижды пытались добиться аудиенции…