Сзади задумчиво прозвучало:
— Похоже на правду. Говорили, что Черные мастера иногда так уходят от дел — просто скрываются в лесу и больше о них никто ничего не слышит. Может быть такое. А после того, что я увидел, понятно, что видна Черная школа.
Хорунжий:
— Юджин, поступаешь в распоряжение Сикора в разведывательно-диверсионное подразделение. Элиту нашу, так сказать.
— Господин Хорунжий, а можно я пока у себя в подразделении побуду? Мне кажется, там есть пара хороших ребят, только они не разбужены, как говорил мой Мастер.
— Хорошо, месяц сроку у тебя — как раз следующее пополнение придет. Посмотрите, может, еще кого выберете, и тогда — на фронт.
Я вышел из командирской палатки, через некоторое время меня догнал Сикор.
— Ты знаешь, а ведь меня тоже Чёрный учил, только не долго — убили его. Наверное, свои же. Мы, когда бились с тобой, я вдруг понял, что ты меня просто пожалел — ведь убить мог в любой момент. Я прав?
— Не порть себе этим голову. Ты лучший боец, чем 99,9 % населения. Кроме того, важна не индивидуальная работа, а командная — так что я с тобой. Ты мне лучше вот что скажи: как относишься к этим гигантам Пулу и Фтулу.
— Бойцы неплохие, но люди — явное говно. Я за ними неделю уже наблюдаю. Гнилые они.
— Если я их жизни научу, никто против не будет?
— Думаю, нет, давно пора. Только Колин и может погоревать — ну так по нему самому фронтовые вши давно плачут.
Вообще у меня с Сикором почти сразу сложились такие отношения, как будто мы знали друг друга очень давно. Моя интуиция не была против, и я тоже решил этому не противиться.
Глава 4. Серые будни
Когда я подошел к большой палатке, которая служила казармой для нашего подразделения, внутри слышался крик Колина:
— Вам чего не хватает! Как жрать, так вы первые, а как учиться, так вас нет! Каждому по 4 наряда вне очереди!
Я вошел и увидел картину маслом: Перед строем стояло 4 бойца из моего подразделения, а рядом на кровати было несколько кусков хлеба с маслом и миска супа. Колин распинался, а бойцы из других подразделений ухмылялись.
— В чем дело? — громко спросил я.
Колин опять собрался орать. Но под моим тяжелым взглядом пробурчал:
— У твоих хавку нашли. Голодают бедные.
Я повернулся к ним. Ответил один из мальчишек, кажется, его звали Орек.
— Тебя, то есть Вас, не было ни на обеде, ни на ужине, вот мы с ребятами и решили взять Вам поесть. А Сержант ничего слушать не хочет.
Я повернулся к Колину:
— Кажется, бойцы должны друг друга выручать?
Тот плюнул и сказал:
— Наряды я с них не снимаю.
— Я сам за них отдежурю, сказал я. В лазарете буду за теми, кого ты побил на тренировке, ухаживать.
Колин молча развернулся и вышел. Через некоторое время в палатку пришло трое моих бойцов из лазарета. Одного, того, что с сотрясением, Креона оставила до завтра.
— Подойдите ко мне, — сказал я, уписывая хлеб с похлебкой. — Спасибо за ужин. Сейчас я поем, и мы пойдем с вами заниматься.
Через какое-то время мы вышли к тренировочной площадке. Двигались, как это положено в армии, строем по двое. На встречу шел Сикор.
— Куда направляемся?
— На проведение дополнительных тренировочных занятий.
— Хорошо. Я пойду с вами, а то вам припишут нарушение устава за хождение после отбоя. Да и оружие не выдадут.
Он возглавил нашу колонну. На тренировочной площадке он раздал всем мечи, сел по своему обыкновению в сторонке и стал за нами наблюдать. Я решил начать заниматься с ними по ускоренной методике. Мы нападали друг на друга и оборонялись как в обычном бою, только в медленном темпе. Самое главное, чего я требовал — плавности движений. Когда все движения стали более-менее понятны, мы попробовали то же самое делать в более быстром темпе. Сразу полезли ошибки. Мы опять замедлились. Так пошло два часа. Сикор не только наблюдал, но, на каком-то этапе, стал делать бойцам замечания. А под конец мы с ним показали мастер-класс нападения и защиты. Плавные медленные движения, лежащие в основе боевого применения меча, завораживали.