Мне, как и моему отцу, повезло: сейчас мне уже пятьдесят девять лет, а голос еще звучит. Но все равно нельзя быть ни в чем уверенным: никогда не знаешь — вдруг утром проснешься, и никто больше уже не захочет слушать твой голос? Потому-то не надо меня винить в том, что на мое решение петь в Атлантик-Сити в значительной мере повлиял высокий гонорар.
Но это была не единственная причина, почему я принял его предложение. С тех пор как я достиг определенного успеха в своей оперной карьере, у меня появилось желание поездить по миру, чтобы петь для гораздо большего числа людей. Уверен, что могу что-то дать людям, но не хочу давать это «что-то» одним и тем же. Поэтому концерт в Атлантик-Сити я рассматривал как способ приобщения большого числа людей к серьезной музыке.
Из-за роста затрат на постановки и других причин аудитория слушателей оперы может уменьшиться. Так как я беззаветно люблю оперу, эта перспектива меня не радует. Рудаш предлагал мне не просто новую аудиторию, а другую аудиторию — зрителей, которые не являлись любителями классической музыки. Это было как раз то, чего я хотел, но чего мне еще никто не предлагал.
Герберт вернулся в зал к Рудашам слушать последнее действие «Аиды». Он шепнул Тибору: «Дело сделано». Позже Рудаш рассказывал, как он был счастлив в тот вечер: никогда в жизни он не получал такого удовольствия от оперы, как от тогдашнего четвертого акта «Аиды». Я тоже был рад не только из-за новых волнующих перспектив, но и потому, что спектакль прошел хорошо. Затем мы встретились за кулисами. Разоблачившись и сняв грим, я повез чету Рудаш и Герберта в своей машине по ночному Милану: мне хотелось показать им главные достопримечательности города и свои любимые места. Потом мы отправились в мой любимый ресторан «Иль Принципе ди Савойя», где замечательно поужинали.
После ужина Тибор рассказал о себе. Он родился в Будапеште и с восьми лет уже пел в хоре Венгерской национальной оперы: тогда театру требовались мальчики-сопрано. За это платили. Он пел в хоре семь лет, потому что семья жила бедно и постоянно нуждалась в деньгах. Тибор вырос за кулисами и был заворожен всем, что связано со сценой: декорациями, костюмами, освещением, гримом. Он рассказывал, что, когда его сверстники изучали в школе географию и арифметику, он изучал театр. Он любил в театре все.
Но в пятнадцать лет его постигло несчастье. «Мой голос не изменился, — рассказывал Рудаш. — Он пропал».
В последующие месяцы Тибор жил впроголодь. Приходилось браться за любую работу. С братом-близнецом он выучился акробатике, и они поставили акробатический танец. Потом они пригласили в номер девушку и назвали его замечательно: «Сахарная баба и близнецы Рудаш». Танец имел успех, и они путешествовали с ним по Европе. Тибор рассказал мне о венграх то, чего большинство людей не знает, — все они, как и румыны, отличные акробаты.
В 1948 году, когда Рудаш был на гастролях в Австралии, в Венгрии к власти пришли коммунисты. Никто из них троих не захотел возвращаться домой. Они нашли убежище в Австралии. Сделать это было непросто: новое венгерское правительство пыталось заставить всех своих граждан вернуться домой из-за границы, особенно известных венгров («Сахарная баба и близнецы Рудаш» были известны в своей стране). Вскоре они стали так же хорошо известны и в Австралии; у них появились друзья — даже в правительстве. Некоторые из друзей предложили укрыть на время эту троицу — пока венгерская тайная полиция не забудет о них.
Год спустя трое молодых людей перестали скрываться. Их номер распался. Теперь им предстояло как-то зарабатывать на жизнь в Австралии. Брат-близнец Тибора (несколько лет назад он умер) занялся производством одежды, сам же Тибор открыл школу танца и акробатики. Вскоре у него уже было много учеников. Но когда они заканчивали курс, их матери приходили к Тибору жаловаться: «Вы раскрыли у наших детей талант, а где же работа?» Тибора можно было бы понять, если бы он отвечал, что теперь это не его забота. Но Тибор не таков.
Чтобы дать работу своим бывшим ученикам, он создал танцевальную группу, нашел ангажемент. Его танцовщики были очень молоды — им было по двенадцать — пятнадцать лет. Зрителям они нравились, и вскоре Тибор создал уже несколько танцевальных групп. Юные артисты разъезжали по всей Австралии с акробатическими танцами, которые он сам же и ставил. К 1960 году у него было семь групп, выступавших в Австралии и Юго-Восточной Азии, в 1963 году их было уже одиннадцать. Его артисты выступали даже в «Лидо» в Париже. Этот человек очаровал меня. В то же время, когда Тибор возил своих юных танцоров по всему миру, я начинал свою оперную карьеру в Европе. Никто из нас тогда и не предполагал, что когда-нибудь мы будем заниматься одним делом.