Я выхожу на балкон, впиваясь руками в перила, чтобы не прыгнуть. Из моей глотки вырывается нечеловеческий вой, от которого мне самому становится жутко. Так выть научили меня сибирские охотники. Это вой волков и оборотней. И сейчас он разносится по спящему ночному городу и даже мент не решается выйти из своей бронированной будки перед консульством, что посмотреть – в чем дело.
А я все вою да вою – до тех самых пор, пока последние силы не покидают меня, и я не валюсь обессилено на холодную плитку балконной мозаики, изображающую семь летящих в разные стороны будиловских ос. На ней забываюсь я глубоким сном-беспамятством, из которого меня пробуждает шум первого утреннего троллейбуса N 15, проезжающего внизу по улице Чайковского в направлении Литейного проспекта.
Луны нет, как нет и вчерашнего дня. Мое тело искусано комарами, а кости ломит от холода. Я вползаю на четвереньках обратно в комнату, где горит еще красная лампа-блин. Я заворачиваюсь в свое одеяло и засыпаю снова, как зверь, как загнанная и избитая собака. Мне ясно, что случилось нечто непоправимое. Случилось против моей воли, но при моем участии – вчера вечером я неосмотрительно вошел туда, откуда нет выхода.
Проснувшись около одиннадцати, начинаю посылать мессиджи Пие, которые она упорно игнорирует. Мое состояние начинает приближаться к помешательству. Я звоню Фире, чтобы забрать картину Будилова, но Фиры нет дома. Пробую пройтись прогуляться по городу. Нахождение наедине с самим собой дается с трудом. Мне хочется увидеть Пию во что бы то ни стало и поскорей, чтобы с ней объясниться.
К четырем часам появляется Фира. Забрав у нее картину, захожу к себе и набираю знакомый номер. Трубку берет Кай. Просит перезвонить через час, говорит, что Пия дома, но подойти к телефону не может. Что это значит? Это может означать только одно – если Пия не может подойти к телефону, тогда – у нее массаж. Объявилась пропавшая массажистка-Лена? Или там уже работает Гульнара? Дабы зря не ломать себе голову, отправляюсь, чтобы проверить на месте.
В квартиру меня запускает Кай. Картину Будилова я несу прямо перед собой на вытянутых руках, сам скромно за ней прячась. Осторожно выглянув из-за картины Будилова, я лицезрею возлежащую на большом обеденном столе Пию, разминаемую Гульнарой. Она лежит на животе лицом в мою сторону и улыбается мне смущенной мягкой улыбкой, не зная, куда ей спрятать глаза. А Гульнара меня радостно приветствует:
– Ой, Володя! У Пии очень удобный стол – в самый раз для массажа!
Я никогда еще не встречала таких удобных столов. У него закругленные углы, и мне легко подступиться к любой части тела. Это – мечта массажиста!
– Он удобный, потому что он – финский! – замечает Пия.
– Как дела? – спрашиваю я. – Я посылал тебе много текст-мессиджей, но ты мне не отвечала. Я волновался и весь день не находил себе места.
– Да, я знаю – я их получила, – она пытается согнать с себя улыбку, но это ей не удается, и она прячет лицо в одеяло. Она не в состоянии скрыть, что ей приятно меня видеть. Я подхожу поближе, нагибаюсь и терпеливо жду, пока она высунется. Наконец она робко выглядывает одним глазом и, встретившись с моим взглядом, хихикает. Ей хочется на меня сердиться, но она не может. Мое сердце тихо поет. Значит, страхи мои были напрасны – она вчера ничего не видела, не слышала и за дверью не стояла, она просто обиделась, что я уходил. Вот и все. А это можно исправить. Это еще не трагедия, а всего лишь мелкое недоразумение.
Я иду в кухню поиграть с койрой в ожидании, пока Гульнара закончит массаж. Выпроводив Гульнару, Пия присоединяется ко мне и говорит:
– Гульнара мне нравится, она так много всего рассказывает и зовет меня с собой в мечеть. Я только боюсь того, что она – мусульманка. Я позвонила ей сегодня утром, и она сразу согласилась прийти. Она – хорошая. Лучше, чем Лена.
– Ты на меня сердишься?
– Думаю, нам надо сделать паузу в наших отношениях и посмотреть, что будет. – Зачем?
– Я так хочу. Сейчас придут Юкка и Лиза, а ты уйдешь!
– Хорошо, если ты на этом настаиваешь, я уйду.
Когда появляется Лиза, я говорю ей:
– Hi, Lisa! I am going now. I have to make some international calls.
Пия улыбается и целует меня на прощанье в губы.
– Я пришлю тебе мессидж перед сном, чтобы пожелать спокойной ночи, – говорит она, провожая меня за дверь.
В половине двенадцатого она сообщает мне, что гости ушли, и что она в постели. "Have a nice dreams!" – пишу я и ложусь спать на свое жесткое ложе. Мне неуютно и одиноко. Отношения выяснить так и не удалось. От грустных дум меня отвлекает звонок Хайдольфа – в Вене на два часа меньше. Там еще только десять. Он снова сидит с Кристиной в ресторанчике "Македония" и звонит со своего мобильного телефона:
– Толстой, как дела? Ты уже вернулся из Финляндии? Как там твоя финская женщина? Она что-то от тебя хочет?
– Она хочет выйти за меня замуж!
– А зачем ей это нужно?
– Как – зачем? Чтобы стать Толстой! Пией Алквист-Толстой.
– О, тогда – это серьезно! Женщины любят красивые слова и громкие имена!
– Ты, как всегда, прав, Хайдольф! Что же мне делать?
– Не женись, Толстой! Разве тебе это нужно?
– Но все не так просто, как кажется.
– Тогда – смотри сам! Погоди, с тобой еще хочет говорить Кристина.
– Привет, Толстой! Не женись, – говорит Кристина. – Ты уже договорился о выставке? Необходимо срочно что-то решать. Постарайся поскорее найти помещение.
– Хорошо, я займусь этим послезавтра. Завтра у нас праздник.
– Какой?
– День Победы.
– А… это – у вас праздник.
Глава 64. ЗАГАДОЧНОЕ ПОВЕДЕНИЕ ФИНСКОГО ФЛАГА. ДЕНЬ ПОБЕДЫ.
Выглянув утром за окно, я отмечаю про себя, что машина Пии стоит перед консульством, поблескивая в майском солнце своими серебряными боками. На улице Чайковского праздничный штиль. Лишь несколько владельцев выгуливаемых собак неторопливо прохаживается вдоль зеленеющих газонов.
Над парадной дверью финского консульства сегодня не развивается, как обычно, белый флаг с синим крестом и гербом посередине. Почему? Нужно будет спросить об этом у Тимо. Ведь это именно он вывешивает и снимает легкое шелковое полотнище.
Поведение финского флага на консульстве весьма своеобразно. Иногда он вывешивается, а иногда – не вывешивается. Иногда он остается на ночь, а иногда – нет. Вешается и снимается он тоже в разное время, но чаще всего Тимо выносит его вешать в половине девятого утра, когда все приходят на работу, а снимает – в четверть пятого, когда все уходят.
Сегодня флага нет. То ли Тимо забыл его повесить, то ли это каким-то образом обусловлено политически. Загадка. А мой день начинается с переписки. Это переписка с финской женщиной-дипломатом. Но это не совсем дипломатическая переписка, хотя она и дипломатична.
У меня с финским консульством установилась прочная половая связь
– сексуальные отношения, в настоящее время несколько пошатнувшиеся и требующие двухсторонних переговоров. Для урегулирования конфликта необходима срочная встреча на высшем гормональном уровне. Это очевидно. Но кто сделает первый шаг?
Его делает Пия. Она выступает с осторожным предложением найти время для встречи и обсуждения возникших проблем. Я отвечаю безоговорочной готовностью и немедленным согласием встретиться в любое время. Она предлагает встречу в неофициальной обстановке сразу же после работы.
Это предложение меня вполне устраивает, так как до того момента я успею еще вдоволь позагорать на балконе, растянувшись на специально купленном для этой цели шезлонге. Я предлагаю ей зайти после работы прямо ко мне и сообщаю код входной двери, недавно поставленной на собранные с жильцов деньги.
Я наливаю в стакан ананасовый сок и иду на балкон. Жаркое солнце ласкает мою обнаженную кожу, а тело мое предается лености и праздности. Мой член предвкушает грядущую радость общения, он уже застоялся без дела, мой маленький тепленький зайчик, мечтающий нырнуть во влажную любимую норку, чтобы там терпеливо докопаться до сути, добиться момента истины и слияния мужского и женского.