Я посылаю сообщения в разные страны на разных языках. Узнаю кучу полезной и бесполезной информации – где кто находится и чем занимается, что нового. Посылаю и принимаю тексты, разряжаю драгоценную батарею, которую негде будет подзарядить в пути. Авось, хватит и не придется остаться без связи где-нибудь под Псковом.
На границах нас практически не трясут. За окнами унылые пейзажи, смотреть абсолютно не на что. В Белоруссии холодно и везде лежит снег. Все это странно воспринимать после весенней Германии и Польши. Вечером небольшая остановка в Минске. Страшный вымерший город. Мы проезжаем через центр на привокзальную площадь. Всего одиннадцать часов вечера, а уже все повсюду закрыто. Ни одного работающего магазина, ресторанчика или киоска. Мрачная сталинская архитектура. На улицах никого нет. Вся эта картина – страшное олицетворение тоталитаризма. Только реклама радостно светится то там, то тут. Для кого? А ни для кого! Для меня одного, наверное.
От соседки через сиденье неприятно пахнет. Стараюсь понять чем, но не могу. То ли у нее менструация, то ли она больна, то ли давно не мылась. Отвратительный запах. Нужно найти противоядие. Снимаю с ноги носок, подношу к носу и глубоко вдыхаю. Особо приятного тут, надо признаться, мало, но это все равно не помогает. Придется смириться. "Девушка должна пахнуть цветами, а не дерьмом" – говорю я беззвучно про себя. – "Цветами, цветами…" Пробую представить себе цветы, солнечное небо, море, и засыпаю.
Кажется, мне действительно снились цветы, когда я проснулся от покрякивания своего мобильного телефона. Пришло текстовое сообщение. А за окном на улице грязная оттепель и пасмурное низкое небо. Сообщение пришло от Тима Гадаски. Он прилетел в Питер уже два дня назад и томится на Гражданке в хрущевской квартире своих родителей, ожидая моего прибытия. Ему не терпится вкусить побольше оттягов, бедняга совсем закис в Лондоне под пятой у жены. Спрашивает – когда прибывает автобус?
Иду в свою очередь спросить у водителя. Дорога плохая, мы опаздываем и будем в Питере не раньше четырех. А Гадаски без устали бомбит меня SMS-ами. Он нашел в интернете какой-то продвинутый швейцарский сайт, с которого можно не только отправлять бесплатные тексты, но и получать обратные ответы. Обычно на интернете SMS-связь работает односторонне, и получать ответы обычно нельзя. Швейцарцы же – www.eСall.ch, сделали более хитро. В специальную графу у них можно ввести номер своего мобильника или e-mail для ответа. Это удобно.
Тим Гадаски – большой знаток интернета. Он проводит в виртуальном пространстве все свое свободное время, а свободного времени у него уйма. Мы познакомились с ним еще в то время, когда он жил в России и звали его другим, более русским именем. Гадаски он сделался позже, и я очень хорошо помню, как это случилось. Дело в том, что Гадаски всю свою сознательную жизнь мечтал стать богатым. В России у него ничего не получилось, да и времена тогда были не те, еще застойные – доперестроечные.
Оказавшись волею судьбы на Западе, он перечитал массу книг небезызвестных американских авторов о путях к деньгам и успеху, однако они не принесли ему ничего, кроме дополнительных расходов, поскольку сами эти книги стоили недешево. В них было много рассказов о людях, сделавших миллионы и миллиарды, но Гадаски от этого не становилось легче, наоборот, это его еще сильнее угнетало. Он искал быстрый и верный способ разбогатеть, ничего для этого по большому счету не делая. Он был наивным мечтателем, больше теоретиком и прожектером, нежели практиком. Гадаски любил красиво рассуждать и поучать других.
Когда Гадаски перечитал книги о путях к успеху, он перекинулся на книги по теориям карточных игр и принялся с жадностью их глотать. Способ заработать деньги, выиграв в казино, казался ему теперь наиболее быстрым и верным. Когда я впервые навестил его в Лондоне, он как раз начинал понемногу играть в Black Jack и предложил мне составить ему компанию.
Теориями он владел. Тактику нам предстояло выработать вместе. Он предложил мне несколько схем, по которым можно подсчитывать карты. Дополнительно мы разработали собственную систему тайных знаков и возможности их передачи. Наша карьера началась в казино "Golden Nugget" на респектабельной Шафсберри авеню.
Мне нравилось это просторное казино в самом центре Лондона. Оно давало ощущение брожения низменных человеческих чувств и праздника жизни. В нем были красивые девушки-дилеры в зеленых бархатных платьях. В нем бесплатно кормили. В нем мы чувствовали себя уютно. Позже я побывал в различных казино мира. Был в Вене, в Париже и в Монте-Карло, но нигде мне не было так хорошо как в "Golden Nugget".
Именно там по какой-то странной ошибке, а, скорее всего, чтобы проще читалось, фамилию моего друга на клубной карте казино несколько видоизменили, и он стал называться – Гадаски.
– Добро пожаловать, мистер Гадаски! – говорили ему, когда он приходил в казино.
– Гуд бай, мистер Гадаски! – говорили ему, когда он уходил домой.
– Мистер Гадаски, – вежливо сказали ему в последний раз, – нам очень жаль, но вы больше не являетесь членом нашего казино.
– Что? – возмутился мистер Гадаски.
Но уже ничего нельзя было сделать. Двери казино "Golden Nugget" захлопнулись за ним навсегда. Все авторы честно предупреждали, что от профессиональных игроков везде стараются избавиться. Все логично. Это бизнес. Звериное лицо капитализма. Ведь казино нужны только те клиенты, которые проигрывают, а отнюдь не те, которые выигрывают. Полагать, что все могло бы быть странным образом наоборот, способен был только Гадаски.
А сейчас Гадаски бомбит меня SMS-ами, изощряясь в остроумии и безжалостно убивая заряд моего аккумулятора. Я отчаянно прошу его встретить меня на Фурштатской, у меня семь мест багажа и мне с ним, хоть это и рядом, а дойти будет непросто. Но Гадаски отшучивается и не отвечает конкретно. Наконец моя батарейка с тихим писком сдыхает.
По мере того, как автобус приближается к Санкт-Петербургу, погода становится все хуже. А когда на Московском проспекте начинают выходить первые пассажиры, уже льет ледяной ливень. Люди, среди которых моя соседка, с которой за два дня пути я не обменялся ни словом, выхватывают вещи из багажного отделения внизу автобуса и быстро спешат к темному провалу метро. Я наблюдаю за ними сверху.
Соседку, щуплую еврейскую девушку с вьющимися мелкими колечками волосами, встречает безликий молодой человек, каких много и о внешности которых нельзя сказать ничего определенного. Это – человек толпы. Частица серой человеческой массы серого города, поливаемого дождем. Везде, эта серая масса, неоднородно намазанная на улицы. Неужели и мне придется раствориться в ней, как в кислоте? Неужели придется?
Памятник Ленину перед зданием бывшего райкома партии скрывается за пеленой дождя. Я уже знаю, что меня никто не встретит…
Чувствую, наверное, это говорит моя интуиция. Слишком долго и хорошо я его знаю, Гадаски. Я просто вижу, с какой рожей он появится потом, когда в его помощи уже не будет никакой необходимости
Дурные знаки. 13-е число. Стоило ли вообще возвращаться? Что меня ожидает еще и что меня вообще ожидает?
Глава 2. МЫСЛИ И ВОСПОМИНАНИЯ. УЛИЦА ЧАЙКОВСКОГО.
Я не ошибаюсь и в этот раз. Гадаски меня не встречает. Когда автобус прибывает на Фурштатскую, дождь делается проливным. Я обречено вытаскиваю свои вещи из багажного отделения в мокрый сугроб снега на обочине дороги. Ноги мои тут же промокают, провалившись в снежно-водянистую кашу. Я принимаю решение двигаться перебежками, переносить несколько предметов, а затем возвращаться за остальными. Главное, чтобы не намокли работы – большие фотографии формата 50 на 70 сантиметров, натянутые на пластик и раскрашенные акрилом, которые меня попросил привезти Горбун – заведующий отделом новейших течений Государственного Русского музея. Горбун пишет какую-то книгу не то о русской эротике, не то о современном русском искусстве, и ему не хватает иллюстративного материала, поэтому он просил меня привезти ему мои картинки.