Мы въехали в лес, и вот тут я поняла, что путь наш не будет легким. Карета забуксовала, лошади дергали ее и ржали, Филипп ругался и бегал вокруг, потом постучал в дверь и попросил Летисию выйти. Мне он, конечно же, ничего не сказал.
Но Ясные создания были к нам милосердны. Или у Филиппа кончилось терпение, и он стегнул лошадей так, что они вырвали карету из плена. Меня сильно мотнуло, я даже ударилась головой, но, несмотря на боль от ушиба, была рада, что мы можем ехать дальше.
К тому же мне пришлось не морщиться, когда Летисия села в экипаж. Она могла проявить заботу, сейчас не особо уместную, а мне хотелось, чтобы меня никто не трогал до тех пор, пока мы не окажемся в селе среди людей.
Быстрой езды до села — с полчаса, но не по такой дороге. Я рассчитывала, что хорошо если через час будем на месте. Филипп ехал теперь внимательно, рывками, — наш кучер так же возил нас, присматриваясь, где стоит замедлиться, где перескочить опасный отрезок. Меня начало знобить, Летисия покачала головой, но ничего не сказала.
Потом карета остановилась.
— Что там еще, — заворчала Летисия, подбирая полы своей дохи и выглядывая в окно. Она взялась за ручку, готовая выйти и поругаться с нашим возницей. Как видно, кучер из Филиппа был хуже, чем охотник. — Филипп! Тьма тебя побери!
Я отодвинула занавеску и подумала, что слова ее прозвучали пророчески. Тьма. На улице действительно была тьма. Стемнело молниеносно, и даже луны не было видно за облаками.
Хлопнула дверь, Летисия выбралась наружу с другой стороны экипажа. Я откинулась на спинку сидения, пытаясь выровнять дыхание. У меня было объяснение, куда исчез Филипп, правда, я не хотела его озвучивать. Все мы люди, но некоторые вещи лучше просто иметь в виду.
— Филипп! Где ты? Филипп!..
А потом я услышала душераздирающий вопль.
Глава шестая
Человек или зверь? Крик был нечеловеческий. Не мужской и не женский. Короткий, он оборвался быстро. Я не могла представить, кто так кричит — как будто бы обреченный на смерть.
— Миледи, бегите! Бегите!
Летисия, спотыкаясь, цепляясь судорожно сжатыми руками за дверцу и стены кареты, пыталась забраться внутрь, и ее колотила крупная дрожь.
— Бегите! Бегите что есть мочи, заклинаю!
Я открывала и закрывала рот. Куда мне бежать, зачем, разве есть смысл? Но Летисия захлопнула дверь, схватила меня за плечо и резко толкнула. Говорить она больше не могла, лицо ее перекосилось как в припадке, а пальцы впились в меня с такой силой, что я вырвалась уже от нее и, задыхаясь от ужаса, распахнула дверцу и выскочила из экипажа.
Я ничего не увидела — и никого. И крик больше не повторялся, было темно и пугающе тихо.
Конечно, я проваливалась в снег почти по колено. Мне мешало платье и тяжелая доха, я спотыкалась на каждом шагу, меня подгонял неизвестно откуда взявшийся страх. Он словно шлепал меня по спине грубо и бесцеремонно, не давая остановиться, осмотреться, понять, что вообще происходит. Страх хватал за горло и рывками гнал вперед.
Мне бы подумать, зачем я бегу, но паника захватила. Я сознавала, что надолго меня не хватит, что я уже теряю дыхание, что ноги практически перестали слушаться, что я отбежала совсем немного, хотя казалось, что несколько миль, и если я оглянусь, то сквозь деревья увижу карету — и, может, еще кого-то. Я грудью кидалась на девственный снег, врывалась в сугробы, обращая внимание только на то, что до меня никого здесь не было…
Меня никто не окликнул, никто не догонял. Настигнуть меня по следам — легче легкого, так зачем я пытаюсь умереть не своей смертью?
Но хаотично бившиеся в голове мысли не останавливали. Я продолжала бежать, и по лицу текли капли пота, мне было жарко, как в летний день у огня. Я разрывала руками доху, безрезультатно, она замедляла мой бег, я вся промокла, и черные стволы кружились перед глазами, сливаясь в скелет карусели.
Потом я упала лицом прямо в сугроб и поняла, что выдохлась совершенно. Ни бежать, ни даже подняться я не в состоянии, я бездумно хватала пересохшими губами снег и думала, что надо вернуться назад.
Как это выглядит? Чего испугалась Летисия? Кто кричал? Что — это, что там случилось? От чего я бегу?
Я с трудом поднялась на колени — на большее меня не хватило. Как я могла быть настолько беспечной, почему я позволила заставить себя убежать?
Филипп, бедняга, как это бывает, сорвался с козел по насущной нужде, конечно, он побежал дальше в лес, чтобы мы случайно его не заметили. Он ведь охотник, он не боится леса и он вооружен. И он не отзывался на окрик Летисии — право, это было бы просто смешно.
Что она рассмотрела в лесу? Филиппа? Или какого-то зверя, которого наверняка напугала не меньше, чем после — меня? Почему закрылась в карете, а мне велела бежать? Может, думала, что зверь набросится на нее, она отвлечет от меня внимание? Зверь не будет бежать по следам…