– Улетай. – Шепнула она Элигосу.
Вместо того, чтобы обратиться в дракона и взмыть в небо, тот лишь стоял и смотрел на нее. На губах играла задумчивая улыбка, а его рука перебирала кончики прядей ее волос.
– Проклятье Геры, улетай же! – Она оттолкнула его.
Почему он медлит? Его же схватят, поймают. И даже если не казнят, то у отца хватит ресурсов, чтобы пожизненно держать Дивуара пленником где-нибудь на задворках Шитара.
Но тот ничего не предпринимал, а потом стало поздно. Агенты подошли к ним слишком близко, направили на дракона сразу несколько замедлителей, и вырвавшееся из длинных палок голубоватое свечение полностью обездвижило его.
Собственное тело стало ватным, каким оно бывает, когда отлежишь руку или ногу. Маргарита прикусила губу, наблюдая за замершим в одной позе Элигосе, но вскоре и ее подтолкнули в спину, отводя в сторону. В отличие от дракона, двигаться она могла, хотя ощущения все равно были не самые приятные.
Почему Дивуар решил сдаться? Двадцать лет успешно прятался, мог бы скрыться и сейчас. Она же с ума сойдет, если теперь все время его будут держать под замедлителями. Вот только мысли о собственном незавидном положении отошли на второй план, стоило увидеть черную фигуру отца. Он стоял всего в пяти шагах от нее. Губы поджаты, руки скрещены на груди. И без того мрачный профиль выглядел еще более устрашающе из-за залегших под глазами теней.
Маргарита несколько раз успела прокрутить в голове эпитеты, которыми он, возможно, сейчас награждал непутевую дочь. Неужели, она думала о том, что приставучие пьяницы в третьесортном баре – это страшно? Или о том, что жутко, когда тебя похищает давний враг? Настоящий кошмар – это собственный стыд, и необходимость получить по заслугам.
– Снимайте барьер. – Отдал команду отец, после чего шагнул к ней.
Но вместо того, чтобы накричать, он внезапно обнял ее и тут же включит телепорт. Щелчок, свист и недолгое ощущение полета.
Они оказались дома. Перенеслись прямо на красный помост для стационарной телепортации. Отец осторожно отстранился.
– С тобой все в порядке? – В этот момент Маргарита поняла, что ему сейчас ничуть не легче, чем ей. – Прости, что подвел тебя. – Внезапно сказал он.
– Я сама во всем виновата…
Они прошли в холл. На журнальном столике стояла початая бутылка с крепким алкоголем, а диван выглядел так, будто на нем спали несколько ночей подряд.
– А мамы дома нет?
Вильгельм сел в свое любимое кресло, а Маргарита устроилась напротив.
– Она пока гостит у твоей бабушки. И она не знает о том, что произошло.
«И лучше бы ей и не знать» – это повисло недосказанным продолжением, но она все и так поняла. Папа всегда старался оградить маму от любых волнений, а тут возможно сыграло еще и то, что он чувствовал себя виноватым. Что ж, теперь не нужно спрашивать, в кого у нее такая нелюбовь к признанию своих ошибок.
– И что теперь будет?
– А теперь ты отправишься в свою комнату и ляжешь спать. Все остальное будем обсуждать завтра.
Маргарита была благодарна ему за это. Пожалуй, разговоры действительно лучше оставить на утро.
В комнате ее ждал горячий ужин, и только увидев сервированный столик, она поняла, что уже давно ничего не ела. Значит, отец заранее знал, что ее удастся спасти? Странно…
После быстрого ужина она поняла, что уснуть будет не так то просто. Слишком много тем предстояло поднять завтра. Но кое-что можно было сделать уже сегодня.
Все документы в их доме хранились в отцовском кабинете, вход в который находился в родительской спальне.
Мамы не было, папа спал на диване в холе, а благодаря ее способностям – закрытых дверей не существовало.
Подшивки старых газет она нашла быстро. Сейчас ее интересовали только те, что были выпущены двадцать лет назад. Вряд ли официальная информация соответствовала действительности хотя бы на половину, но других источников у нее не было. Родители никогда не поднимали эту тему в разговорах, а на прямые вопросы отшучивались или попросту отказывались говорить.