Мы не говорили об этом. Если честно, я даже не раздумывала над этим, потому что это, в любом случае, не имело значения. Вряд ли бы я встретила любовь всей своей жизни в течение следующих двух лет. Мне бы посчастливилось, если бы я встретила кого-то, чье присутствие смогла бы выдержать более нескольких минут, учитывая мой опыт в последнее время.
Удача, что мой фальшивый жених становился таким интересным.
Но теперь я почувствовала вину. От всего, что я откажусь делать с ним, ему придется… обходиться без этого? Что-то подсказывало мне, что Бен не из тех людей, которые умеют обходиться без чего-либо.
— Никакого давления, — сказал он быстро, словно следуя по той же цепочке мыслей. — Не хочу, чтобы ты думала, что должна жить по какому-то стандарту, только для того, чтобы делать меня счастливым. Я и не ожидал ничего из этого, так что…
— Я тоже, — призналась я и полезла в сумку, чтобы нарушить неловкую тишину. На этот раз это действительно оказался флоггер, кожаный, — подумала я, — мягкий и гибкий на ощупь. В зависимости от того, как с ним обращаться, мне показалось, что он мог слегка щекотать или жалить, как оса. Ну и все остальные промежуточные варианты.
Я понимала, что боль может возбуждать. Даже сама ощутила это, но, в то же время, хорошо осознавала, что не могла назвать себя мазохисткой. Порка была чем-то особенным.
— Ты садист? — спросила я его.
Он смотрел на меня несколько секунд, будто пытаясь оценить мою реакцию, прежде чем ответить.
— Нет, — сказал он. — Просто мне кажется, что конфеты становятся слаще после того, как попробуешь что-то горькое.
Засмеявшись, я снова полезла в сумку.
— Знаешь, я не убегу сломя голову, если ты просто скажешь да.
— Я не садист, — настоял он. — Дело не в боли, а в контроле.
В этот раз я была уверена, что он честен.
Я нашла полоски шелка, которые могли служить для того, чтобы связывать или завязывать глаза. Простую веревку, окрашенную в глубокий черный цвет. Пару хирургических ножниц, тупых и плоских с одного бока для безопасного удаления повязок. Или, в данном случае, кабельных стяжек или бондажной веревки в спешке, если понадобится — по крайней мере, это то, что я себе представила.
Или… одежды?
На дне сумки было несколько маленьких предметов, собранных в маленькие шелковые мешочки, от которых сердце у меня забилось чаще. Я взяла один из них, ощущая форму через ткань.
Пробка. Я знала, для чего она нужна.
Сильно краснея, я полезла обратно в сумку и достала последнюю вещь. Вагинальные шарики.
Хорошо, это было не так уж и плохо. Не то, к чему я была готова, — подумала я, — но все же ничего страшного.
— Никакого кляпа? — я посмотрела на него. Он сосредоточенно смотрел на меня, но казалось, что вопрос удивил его.
— Лучше я использую свою руку, — сказал он.
Я изо всех сил старалась не думать о том сценарии, в котором ему придется заглушать меня. Определенно не тогда, когда он будет притворяться священником.
Определенно, нет.
Осторожней, Отец, все услышат…
Я тяжело сглотнула, бросая взгляд на предметы на кровати. Как назло, фантазия, которой я теперь была одержима, не подходила ни к чему лежащему передо мной. Может, мы не так уж и совместимы. Может, порка была случайным совпадением.
— Скажи, о чем ты думаешь, — подтолкнул он.
Свяжи меня и сделай вид, что похищаешь.
Ох, да, у меня была одна фантазия, которая включала в себя кабельные стяжки. Но как бы она ни ускоряла мое сердцебиение, я не была уверена в том, насколько хорошей была эта идея. С одной стороны, даже несмотря на то, что я доверяла ему, было серьезным шагом практически отдать свою жизнь в чьи-то руки. С другой стороны, это может испугать его.
После всего этого, теперь я боялась испугать его.
— Нам не обязательно говорить об этом сейчас, — произнес он, нарушая тишину. — Если тебе нужно время подумать…
— Ты когда-то притворялся кем-то, кем не являешься на самом деле?
Я сильно покраснела. Это был глупый вопрос. И сформулировала я его ужасно.
— То есть, естественно, ты играешь какие-то роли. Например, копа. Но я имею в виду… кого-то, отличного от того, кто ты в действительности есть.
Нет, это все еще ужасно. Почему я не могла просто заставить себя произнести это?
На его лице красовалась полуулыбка.
— Я определенно не коп. И я был раньше священником, если тебе нужен кто-то, чтобы простить все твои грехи.
Матерь Божья! Его голос стал глубже, когда он говорил это, и я почувствовала поднимающийся изнутри жар.