О, нет!
Не смотреть!
Потому что дико хочется их слизать. Все до одной.
Словно почувствовав мой взгляд, Давлат вскидывает голову, наверняка замечает мой силуэт в окне, поэтому ехидно ухмыляется и начинает показушно вытираться…
Шарахаюсь от окна, охваченная пожаром. Ещё мгновение — и кинулась бы вниз, прямо в бассейн, остужаться, гасить…
Дыхание становится горячим и рваным. Меня словно выжигает изнутри.
Господи, и это только первый день! Как я буду жить дальше рядом с этим ходячим соблазном?
Ведь если я проиграю, сдамся — он просто посмеётся и растопчет меня. Развлечётся за мой счёт. Получит бесплатный стриптиз.
Я не могу это допустить.
Как и того, чтобы он считал, будто купил меня.
Нет, в нашей семье никогда не было должников. Я отдам ему всё до копейки. Будем считать, что это — беспроцентная ссуда.
Решено, завтра же начну искать работу.
Сразу, как провожу Борю.
С этими мыслями и после ледяного душа мне всё-таки удаётся уснуть
Глава 5. Ты не будешь здесь…
Видеть Борьку в таком состоянии — адский ад. Легче было, когда рядом пищали приборы, а он лежал и будто просто спал. Казалось, проснётся и будет прежним Борисом — шебутным, ярким и всегда весёлым…
А сейчас — у него ещё даже речь не полностью восстановилась. Но Борька всё же бормочет одно и то же:
— Очень… люб…лю…
Я тоже, тоже тебя люблю, глупый. Но сейчас тебе надо кинуть все силы на восстановление.
Лечащий врач Бориса заверил, что центре, куда отправляют моего братика, его быстро поставят на ноги.
Надеюсь на это.
Кладу голову ему на плечо, сжимаю руку.
— Всё будет хорошо.
И пусть мне пришлось продать своё счастье. Хотя… какое счастье мне без любимого брата?
— Пора, — говорит доктор, и пришедшие с ним санитары помогают Боре перебраться в кресло. Сам он пока не может — очень слаб, ноги не держат.
Я в компании врачей качу коляску до самой машины, на которой повезут Борю. Залажу внутрь, внимательно проверяю, чтобы всё было в порядке, и брат доехал с комфортом.
— Нужно больше доверять профессионалам, — незло пеняет мне врач-реабилитолог, которая поедет с Борисом и будет курировать его в центре. Она невысокая и худощавая, чем-то похожа на маму. Улыбаюсь ей, доверяю.
Борис показывает на пальцах Окей: типа, всё хорошо, не кипишуй. Он бы именно так сказал, если бы мог.
Целую в лоб, спрыгиваю из машины и долго смотрю ей вслед. Она увозит самого дорогого мне человека в новую жизнь.
Давлат сказал, что через две недели свозит меня проведать:
— Ты, как раз, сдашься, и я смогу с полным правом познакомиться с родственником.
Не будет этого! Поэтому и Борису о замужестве не сказала ни слова. Зачем его расстраивать раньше времени?
А Давлат…
Мне всё труднее выбрасывать его из головы, игнорировать, не обращать внимания. Сегодня за завтраком он даже проявлял участие. Выделил водителя для поездки в клинику. И всё это… слишком похоже на заботу. И слишком хочется верить, что всё взаправду. Так тяжко всё время держать в голове игру. Потому что первый эмоциональный отклик обычно не тот, что хочется…
А такой… Блин…
Дальше так пойдёт, и я действительно буду сама вилять хвостиком и выпрашивать ласку.
Подъезжая к дому, (ну вот, уже зову хоромы Клепенщука домом), слышу привычные и милые сердцу звуки — скандал в исполнении четы Харламовых.
Разумеется, Марк никакого мамонта не добывал. Лампа нашла его в каком-то кабаке, где он красочно делился байками гонщиков и оплакивал порушенную карьеру.
Подруга устроила там локальный армагедец, а благоверного за шиворот приволокла на новую работу. Хорошо, что с ней рядом поехали те самые амбалы, что встречали нас у квартиры. Особенно один, он называл себя Семёныч и упрямо не хотел говорить имя, тот, что всё интересовался «не давит ли?». Он стал относиться к моей подруге со странным трепетом, уважением и восторгом.
Поэтому Марка упрессовали здорово. А дальше его уже Лампа в чувство приводила. Она может, умеет, практикует.
И вот сейчас супруги цапаются так, что Семёныч, который подпирает дверь огромного гаража, где обитают все «ласточки» Давлата, сжимает и разжимает кулаки.
Не лезет, но переживает.
Так трогательно, когда такая глыбища так трепетно сочувствует кому-то.
— Кристина Витальевна, — берёт меня в третейские судьи, — он ведь не прав. Я же прав, что он не прав?
И лев, хочется съехидничать мне, но я вслушиваюсь в скандал, чтобы решить, кто там прав, а кто лев.