— Как ты посмела это написать? Что я в начале пути? Что ты мне помогла!
— А разве это не так? — Я с трудом поняла, о чем идет речь. В нашей первой книге в главе «Исповедь» я написала, что Мирзакарим тогда находился в начале пути, и я искренне решила ему помочь.
— Марина показала мне, а я даже не заметил!
— Какая Марина?
— Серебрякова!
— Как же ты не заметил, ведь ты читал это много раз? Мы вместе обсуждали это, а ты почему-то вспомнил сейчас, спустя три года?
Сегодня с большой вероятностью я могу сказать, кто мог тогда следить за каждым моим шагом. Это Марина Серебрякова. В то время он сделал ее своим доверенным лицом. Позже она помогала ему писать книгу "Опыт дурака, или Ключ к прозрению", так же как это делала я с нашей первой книгой "Верни Здоровье и Молодость"…
Работать вместе с Норбековым мне становилось неинтересно и трудно, порой даже не хотелось его видеть… Иногда он явно был сам не свой, а как будто под влиянием чьей-то воли, как зомби, как робот.
Моя душа рвалась в полет и к свободе, ощущая уверенность и силу, а от Мирзы стали исходить холод и отчуждение. Но нас все еще связывало общее дело, и я не могла все бросить и уйти.
Позже стало понятно, что у Норбекова была своя четкая цель: сделать свой бизнес и быть хозяином этого дела. Одному. Без меня. Настал момент, когда он увидел, что я с помощниками могу работать самостоятельно. Когда кто-то ему говорил: "Мирза, без тебя тут все хорошо, иногда даже лучше, чем с тобой", — это его просто бесило. Он не мог больше с этим мириться. Пришло время разрубить этот клубок противоречий одним ударом…
— У нас тут ЧП. Ночью кто-то залез в офис и все разгромил. Здесь уже милиция работает. Я звоню вам по просьбе Мирзакарима. Он просил передать, чтобы вы срочно приезжали.
Этот звонок нашего знакомого узбека Усара вывел меня из обычного ритма моей и так неспокойной в последнее время жизни. После его слов внутри меня все сжалось от страха: "Боже мой, я ведь директор! Ответственность за фирму и имущество — на мне". Бросаю все дела, приезжаю туда и вижу…
Вся аппаратура разбита — пострадал наш центр для видео- и аудиозаписи, практически домашняя студия, с камерой и микшерским пультом. Мы записали на этой аппаратуре многие наши занятия, подбирали музыку. Мирзакарим ее очень любил. В общем, полезные вещи были.
И вот вся студия стояла в офисе разгромленная. Я в ужасе, у меня в голове не укладывалось: "Ну кому это было нужно? " Я взяла себя в руки и начала присматриваться. И поняла, что крышка магнитофона просто продавлена. Чем можно было оставить такой след? Тут меня осенило — кулаком.
Как выяснилось после осмотра милицией — и окна целы, и замок на двери не взломан. Ключи были только у администратора и… Норбекова. Если это были грабители, и они хотели все украсть, вынести, то почему этого не сделали? Зачем ломать, крушить хорошие вещи? Кому это выгодно?
Но нет ничего тайного, что не становится явным.
Я узнала, что все это сделал Мирзакарим. Мне в этом через год признался один из наших сотрудников, Мирза сам ему об этом проговорился. Организовал он это просто: все разбил накануне поздно вечером, сделав вид, что это кто-то со стороны, и нужно расследование, чтобы найти виновного.
На следующий день он пришел на работу раньше всех и поднял шум. Расчет его был верен и прост. То, что случилось, доказывало: сотрудники его подставляют. И вообще люди не порядочные. Без него здесь полный бардак. И это — хороший повод для серьезного разбирательства и принятия кардинальных мер. И головы полетели одна за другой. Командным голосом он начал вершить свое "правосудие":
— Я вас всех увольняю! Вы завтра не работаете! Тебя, тебя и тебя — убирайтесь отсюда прямо сейчас! И чтобы завтра вашего духа здесь не было!
После этих его слов все во мне закипело от возмущения. И в это же мгновение меня посетило предчувствие, что должно произойти что-то жуткое. Изо всех сил я попыталась успокоиться и взять себя в руки. Чувствую, пришло мне время вмешаться и заступиться за этих людей. И я начинаю спокойно:
— Я не вижу их вины и считаю, что ты сейчас поступаешь несправедливо. Эти люди честно работали вместе с нами. Это мои подчиненные, и я за них отвечаю, и если ты их выгоняешь, то я ухожу вместе с ними.
Ведь даже женщину, которая торговала книгами в маленьком киоске возле офиса, он тоже выгнал.
— Замолчи! — Он возмущен, что кто-то осмелился противоречить.
Весь разговор идет почти на крике, и мои попытки защитить своих сотрудников, мое спокойствие разозлило его еще больше. Вот-вот, кажется, из глаз его посыплются искры, рот искривился в презрительной гримасе, кулаки сжаты. Очень явные симптомы надвигающейся грозы. Отступать было некуда. 51 продолжала, пытаясь говорить как можно увереннее:
— Ты не смеешь так поступать. В чем дело, объясни конкретно причину своих претензий и поведения!
— Все, замолчи! — резко закричал он: мое настойчивое требование еще больше разозлило его.
— Почему я должна молчать, я хочу знать, хочу понять, что здесь происходит!
— Заткнись, я тебе сказал! — буквально завизжал он так, что хотелось заткнуть уши и убежать прочь.
Глаза Мирзы налились кровью. Лицо покраснело, жилки на шее набухли и пульсировали. Внутри его словно клокотал вулкан, вот-вот готовый вырваться лавой наружу и залить огнем все вокруг. Не обращая внимания на его ярость, я продолжала:
— Не буду молчать! Объясни все это тогда не мне, а им!
— Ах, так…
Тут лее, уже совсем не владея собой, он резко шагнул ко мне и… со всей силы ударил по лицу. Прямо в ухо, чуть пониже виска…
…Я в прямом смысле этого слова оглохла. Левая половина лица онемела, в голове стоял колокольный гул. Шок, который я тогда испытала, трудно передать словами…
Происходящее было настолько странным, что казалось, это случилось не со мной, а с кем-то другим. У меня было ощущение, что это какой-то чудовищный сон: вот я сейчас проснусь, и весь ужас кончится. Оцепеневшая, я застыла на месте. Все, кто был в комнате, повернулись ко мне, кто-то вскрикнул. Женщины окружили меня плотным кольцом и, охая и причитая, стали прикладывать холод к моему лицу. Я, все так же, застыв, сидела в кресле и не могла сдвинуться с места. Вероятно, от удара я все видела расплывчатым, неясным, буквально плывущим вокруг меня.
Вдруг какой-то неприятный звук привлек мое внимание. В наступившей звенящей пустоте этот скрежещущий звук повторялся и повторялся. Я с трудом повернула голову и увидела навсегда запомнившуюся мне ужасающую картину…
Мирзакарим режет крест-накрест нашу кожаную офисную мебель ножом для бумаг. Все, кто был там, замерли. А он двигается по офису, вспарывая каждое кресло, диван, неумолимо приближаясь ко мне. Все ближе и ближе… Я застыла в ступоре за директорским столом и держалась за больное место. У меня была только одна мысль: "…Вот сейчас он приблизится ко мне и тоже крест-накрест, вжи-ик… исполосует. Нож острый, им запросто можно убить". Я застыла, не могла даже шелохнуться, стала невидимой, просто исчезла… Ужасный режущий звук совсем рядом… Внутри меня тихо и твердо прозвучало: "Не посмеет, не бойся".
Он прошел мимо. Обошел всю комнату — до меня и после меня — все порезал и разрушил. Не ушла я вовремя, а «звоночки» были… "Так тебе и надо", — думала я.
В эти минуты он был похож на автомат, двигался, как во сне, не понимая, что и зачем он делает, уже без всяких эмоций, прямо, как зомби. Порезал и вышел из комнаты…
Меня в жизни никто пальцем не трогал. Мой отец даже голос на меня никогда не повышал. И в самом страшном сне я не могла себе такого представить. Норбеков был первый человек в жизни, который меня ударил. А я у него была, оказывается, уже не первая жертва.