Муратов хмыкает и делает несколько глотков янтарной жидкости. Кажется, эта новость выбила его из равновесия. Или окончательно добила.
– Что за операция нужна ребёнку? – спрашивает он минутой погодя.
– Это мальчик. У нас будет сын, – объясняю Андрею спокойным тоном, хотя внутри меня всё от паники дрожит. – На тридцать второй неделе в поликлинике на очередном осмотре УЗИ заметили, что у него патология сердечно-сосудистой системы. Предположительно, ставят диагноз дефект межжелудочковой перегородки, но точно будет известно уже при рождении и более тщательном обследовании.
– Это может быть ошибкой?
– Я не знаю, – развожу руки в стороны. – Мне хотелось бы в это верить.
Андрей ставит бокал на стол и резко поднимается с места. Проходит по кабинету, сунув руки в карманы брюк. Задумчивый, нервный, взвинченный. Я боюсь его трогать и боюсь с ним говорить.
Таким далёким кажутся моменты полугодичной давности. Я плавилась под натиском его сильных рук, воспламенялась и сгорала заживо, а затем возрождалась, словно птица Феникс, и хотела лишь одного – такого же жаркого и страстного повторения.
Нынешнего Андрея я не знаю. Он непонятен мне, чужой, ещё более опасный. Заглянуть бы в его голову и узнать о чём он думает, да только боюсь, что его нынешние мысли не придутся мне по душе. Я стану бояться его ещё больше.
– Жить будешь в этом доме, пока носишь моего ребёнка, – произносит Андрей холодным тоном.
Он стал другим. Ещё жестче и опаснее. Если бы у меня был выбор, я никогда бы к нему не пришла, потому что знаю, как сильно он меня ненавидит. Я – болезненное воспоминание о покойной дочери, которое он навсегда предпочёл бы забыть, но вмешался коварный случай, который связал нас крепкими нитями.
– А дальше? – спрашиваю дрожащим голосом, хотя заранее знаю ответ на этот вопрос.
– Родишь ребёнка и свалишь из нашей жизни. Навсегда.
У меня спирает дыхание. В лёгкие будто натыкали иголок – каждый вдох и выдох даётся мне с огромным трудом. Такой вариант событий я даже не предполагала. Ожидала чего угодно, но только не этого.
Я уже срослась с мыслью, что вскоре стану мамой. Искреннее полюбила сына, подарила ему частичку своего сердца и даже придумала имя… Неужели Андрей не понимает этого? Неужели настолько зачерствел, что не воспринимает и плюет на чувства других?
– Зачем ты так со мной? – спрашиваю одними губами.
Андрей бросает на меня свой пристальный взгляд и неприятно морщится. Ему будет проще и менее болезненно, если меня не станет. В этом доме, в его жизни, в его сердце...
Наверняка он считает, что ночи с подругой его дочери были грандиозной ошибкой, и лучше бы он провёл это время с Лерой.
– Если я откажусь? – спрашиваю Муратова, вдавливая ногти себе под кожу.
– Я не предлагаю, Нина, – отвечает он. – Ставлю перед фактом.
Глава 5.
***
– Я не предлагаю, Нина, – отвечает он. – Ставлю перед фактом.
– Ты меня с кем-то путаешь, Андрей, – резко поднимаюсь с места и одёргиваю платье вниз. – Разве я похожа на мать-кукушку?
К глазам подбираются слёзы, хотя мне очень не хочется показывать себя слабой. Изображение перед глазами расплывается, и я не сразу замечаю, что Андрей тоже встает и оказывается близко… Так близко, что знакомый аромат парфюма вперемешку с дорогим алкоголем ударяет в ноздри, заставив меня отшатнуться.
– Куда собралась?
– Домой. Мне нужно домой, – несколько раз подряд моргаю ресницами, чтобы смахнуть непрошенные слёзы.
– Это исключено. Ты остаешься в этом доме, – произносит твёрдым голосом Муратов. – Можешь выбрать любую комнату, кроме одной.
Сразу же понимаю, что Андрей имеет в виду комнату Леры. И я бы никогда её не заняла, если бы осталась здесь добровольно.
– Спасибо, но я не собираюсь жить с тобой. Мне просто нужны деньги на операцию ребёнку.
– Нина, ты правда думаешь, что можешь вот так просто прийти, поставить меня перед фактом и свалить? – ухмыляется Андрей, сунув руки в карманы брюк.
Этот вопрос риторический, поэтому я не отвечаю на него и молчу, глядя куда угодно: на письменный стол, тёмный ламинат кабинета или носки туфель, но только не ему в глаза.
– Завтра у тебя запись в столичной клинике интервенционной кардиологии, – устало произносит Андрей.
Я на секунду лишаюсь дара речи. Я много читала об этой клинике. Там замечательные врачи и самое новое оборудование, но даже если бы мне дали кредит, я не смогла б туда попасть из-за огромной очереди на долгие месяцы вперёд. Если там помогут нашему сыну, я буду только счастлива. Но… какой ценой?
– Не глупи и оставайся, я всё равно никуда тебя не отпущу.
– Мои вещи остались в квартире, – предпринимаю слабую попытку противостоять ему и взять ночь на раздумья. Но понимаю, что раз Андрей меня к себе позвал, то уже всё давно решил.
– Водитель заберёт твои вещи. Иди спать, Нина, – вздыхает Муратов. – Завтра выезжаем в семь.
Во мне одновременно борется две противоречивые личности: одна страстно мечтает о том, чтобы послать Муратова к чёртовой матери и уйти, а другая взывает к разуму и доказывает, что такой шанс может дать только он один и нужно максимально правильно им воспользоваться.
Я всегда смогу сбежать из его дома, но прежде должна быть уверена, что это не во вред нашему сыну. Возможно, Муратов поймет свою ошибку и оттает. Ребёнку нужен не только обеспеченный отец, но и мать, которая его любит и ждёт.
– Я остаюсь, Андрей, но это не означает, что я сдаюсь, – произношу как можно твёрже.
Я не прощаюсь и выхожу из кабинета. Судя по острому жжению в области лопаток, Андрей провожает меня своим тяжелым взглядом, но как только я оказываюсь в коридоре, то становится легче. Конечности вновь приобретают возможность двигаться, а легкие свободно вдыхают кислород.
Поднявшись на второй этаж, толкаю дверь в одну из спален. Она просторная, с большой двуспальной кроватью и высокими окнами со шторами цвета асфальта.
Обессиленно опускаюсь на кровать и прислушиваюсь к затихшему сыну. Его толчки слабые и едва ощутимые, что совсем на него не похоже. Обычно под ночь он развивает достаточно бурную активность в моём животе и колотится пяточками что есть мочи.
Участковый гинеколог учила меня, что нужно считать толчки, лёжа на боку, что я и делаю. Снимаю с себя обувь, опускаюсь на мягкую кровать, поджимаю ноги в коленях и кладу ладонь на небольшой округлый живот. Со спины можно подумать, что я не беременна вовсе, а если надеть не облегающее платье, а свободное, то такое впечатление будет и спереди. Незаметно меня окутывает такая сильная усталость, что я прикрываю веки. Стараюсь не думать, что будет потом, в ближайшем будущем. В моих силах сделать так, чтобы Андрей передумал. Мысли скачут вразнобой, а тело наливается свинцовой тяжестью. Я говорю себе, что вздремну одну минуту и тут же проснусь, но вместо этого моментально проваливаюсь в сон.
Открываю глаза от того, что мне холодно. За окнами уже утро, а на стрелках часов половина седьмого. Поднявшись с кровати, прохожу в прилегающую к спальне ванную комнату. Умываю лицо холодной водой, смываю вчерашний макияж. Реальность обрушивается на меня сокрушающей волной: у меня заберут ребёнка, и я ничего не могу с этим поделать. Внутри селится такая тревога, что хочется кричать в голос. Мой! Мой! Мой! Этот ребёнок мой!
Собрав волосы в хвост, выхожу из комнаты и слушаю напряженную тишину в доме. Помню, что через две двери от комнаты, где я спала, находится спальня Андрея, а в самом конце коридора – Леры. Туда и решаюсь пройтись, чтобы чем-то занять себя.
Дверь не заперта на замок, поэтому я толкаю её от себя и, едва переступив порог, резко вздрагиваю. Здесь всё осталось таким, словно подруга временно отлучилась и скоро вернется. Кровать не заправлена, любимое платье от Валентино небрежно висит на спинке стула, а на столе валяются тетради по предметам. Беру в руки начатую курсовую по маркетингу и слабо улыбаюсь. Лера в очередной раз решила всё неправильно. А я… я так и не смогла вернуться к учёбе…