Но его попытки меня запугать или вывести из себя на этот раз не сработали: после того как своими руками отмыла кровь с зомби, я поняла, что пойду до конца. И мы с Женькой ещё заживём на полную. Это ради нас обоих. За себя и брата я готова на любую мерзость.
— Если это всё, то иди уже, забейся в самый дальний угол дома и не мешай мне, — фыркнула я, потянувшись к узлу полотенца на груди. — Или будешь смотреть, как я натираюсь миндальным молочком? Демо-версия закончилась, дальше только по таксе.
— Спасибо, насмотрелся. Ты уже лишила меня малейшего полёта фантазии на счёт своей фигуры. Кстати, совершенно стандартной… А в ягодицах так и схуднуть не мешает. — Матвей широко, хамски оскалился, пятясь спиной к двери.
Я ахнула от возмущения, а он, более не задерживаясь, ужом выскочил из ванной. Дикое желание швырнуть ему вслед какой-нибудь бутылёк поувесистей пришлось подавить: не хватало, чтобы на шум примчала с кухни Нина Аркадьевна.
Решив заесть раздражение клубникой, я взяла из коробки последнюю и надкусила — но тут же выплюнула в ладонь.
— Фу!
Ягода оказалась напрочь плесневелой внутри. И мне упорно казалось: до того, как коробку подержал в руках бокор, она была свежей.
Закончив с приведением себя в порядок, я вернулась в свою спальню, находящуюся напротив Вадькиной. Переодевшись в домашние шорты и майку, решилась заглянуть к нему: зомби по-прежнему лежал под одеялом несмотря на довольно жарко бьющие в окно полуденные лучи и отключенный кондиционер.
Если что хорошего и было в наших с ним помывочных процедурах: меня покидал страх перед ним, осталось лишь неуютное ощущение — что-то вроде того, когда смотришь на сломанный манекен без глаз и рук. А ещё я узнала, что в брачную ночь особо ничего и не потеряла: похвастать размерами мужского достоинства Вадьке не светило.
В хозяйской спальне обстановка мне нравилась: это была просторная комната с двумя панорамными окнами, приятными зелёными стенами и рифлёной деревянной мебелью цвета «венге». Двуспальная кровать с полукруглым изголовьем, шкаф с зеркальными дверцами и толстый изумрудно-золотистый ковёр, в котором тонули пятки. Немного старомодно, немного безвкусно — как и сам Вадик — но почему-то напоминало спальню мамы в нашем старом доме.
До пяти лет мы с Женькой упорно звали бабушку мамой. Потом нам объяснили: мама — это та тётя, которая раз в месяц привозит подарки и снова уезжает на съёмки, гастроли и турне по Прибалтике. Она обеспечивала нас, оплачивала гимназии и любые прихоти, её фамилия когда-то открывала любую дверь. Но когда её не стало, ни я, ни Женька не проронили и слезинки: мы лишь думали о том, как теперь будем жить без её безлимитных карточек.
Когда нам было по десять, умерла бабушка — и вот это было тяжело и больно. Она до сих пор часто снилась мне, гладила по голове, а я всё ещё называла её мамой. И она тоже любила зелёные обои, комнатные растения и золотистые отделки в интерьере.
Я сморгнула непрошенную тоску, вызванную, похоже, переизбытком шампанского в организме, и несмело подошла к постели.
— Вадим?
Зомби послушно повернул голову и уставился на меня пустыми глазами в ожидании приказа. Я шумно выдохнула и сгребла с прикроватной тумбы его телефон, который достала из кармана брюк, когда от них избавлялась. «Айфон» ещё был заряжен, а на экране стояла биометрическая защита.
— Вадим, подними руку, — чётко приказала я, и он исполнил повеление.
Приложив его указательный палец к экрану, я стала счастливой обладательницей всего содержимого телефона. Чатов, где высвечивались десятки непрочитанных поздравлений со свадьбой, приложений от банков и каких-то биржевых сводок, в которых не понимала ничего. Присев в кресло рядом с кроватью, бодро застучала по кнопкам, отвечая на сообщения дежурными благодарностями.
«Вадим Владимирович, в «Рестории» на Советском увольняется шеф-повар. Может, перенесём конкурс на пораньше, заодно выберем нового?» — значилось в чате с Викой, и я тихо чертыхнулась.
Вот не может как нормальные, ленивые и безразличные люди! Из-за этого дурацкого конкурса поваров мы и так с Вадиком перенесли медовый месяц на Сейшелах ближе к осени. Да, сейчас это играло на руку, но мне нужно было как-то заткнуть назойливую секретутку, причём пожёстче.
«Виктория, у меня только вчера была свадьба: я сейчас не готов бросить молодую жену ради конкурса. Не будем переносить, займись «Ресторией» сама».
Оказалось довольно сложно подделать манеру Вадика: он был поразительно учтив с сотрудниками, даже когда те лезли через рамки. Внутри себя я окрестила эту податливость полной бесхребетностью. Но люди такое любили: та же Нина Аркадьевна едва ли ни ножки готова была целовать за возможность подработать на пенсии. А уж поставщики продуктов приглашались на халявные ужины в его рестораны регулярно.
Удовлетворённо кивнув экрану, я отложила телефон на тумбу и перевела взгляд на Вадика. Он всё ещё лежал с выставленной вверх рукой, не моргая и не шевелясь. И меня осенило.
— Биометрический замок, — прошептала я, осторожно коснувшись его ладони. — Самый надёжный, так ты говорил? Золотко ты моё. Просто золотко!
Осознав, что тащить Вадюшу к его сейфу в кабинете придётся на второй этаж, снова по лестнице, я тихонько выругалась. Может, отрезать ему палец, да и дело с концом?
Бр-р-р. Ну уж нет. Не в жалости дело — чисто в брезгливости, нежелании развозить новую грязь, ну и понимании: кто-то потом наверняка заметит искалеченную руку.
— Вадим, вставай. Прогуляемся, — заворковала я, потянув зомби на себя и уже вполне буднично касаясь его холодной твёрдой кожи. — Ты же хочешь сделать любимой жене подарок, правда?
Глава 6
Живой Вадим Демчук — редкостный скупердяй, старомодный соплежуй и простак, которым все окружающие вертели, как им вздумается. Не зря я сумела получить статус невесты за полгода, просто заглядывая ему в рот, изображая мамочкину заботу и святую невинность, а главное — полное безразличие к его благосостоянию. Охотницу за деньгами сам Вадик разглядеть был не способен, но обвести вокруг пальца его некогда великого отца: о, этим достижением я искренне гордилась. Или, скорее, радовалась везению: Владимир Демчук в молодости был фанатом Ады Валицкой, и потому сразу отнёсся ко мне лояльно и ни капли не сомневался, что я обеспечена материально.
Как же меня передёргивало от этой патриархальной семейки, дружно ожидающей моих борщей и новых наследников фамилии. Но мёртвый Вадюша, эта послушная кукла, одним касанием пальца открывшая для меня сейф, оказался прекрасен. Чёрт, я его почти полюбила в момент, когда железная крышечка со звоном разблокировалась, и запрятанный в шкафчике под письменным столом стальной ящик стал моим целиком.
— Милый, какой ты умница! — проворковала я, в порыве чувств едва не чмокнув зомби в щёку, но вовремя опомнилась и велела: — Вадим, сядь на диван.
Он натужно закряхтел и вразвалочку ушёл в указанный уголок кабинета. Диван скрипнул натуральной кожей под его весом. Я же с восхищённым писком встала перед шкафчиком на колени и принялась выгребать содержимое тайника. Перемотанные банковскими бумажными лентами ровные пачки новых розовых пятитысячных купюр ворохом полетели на нагретый солнышком ореховый паркет. За ними даже оказались и несколько стопок с долларами: похоже, остались ещё с досанкционных времён. Сейчас они уже не настолько ценны как раньше, но если по итогу придётся бежать за границу — лишними не станут.
От сердца знатно отлегло: чувствуя под задницей финансовую подушку, дышать в разы легче. Пересчитав пачки, я пришла к выводу, что наличными мне досталось миллиона три рублями и тысяч пятнадцать в долларах. До получения полного наследства Демчуков хватит с лихвой: да, лишних трат лучше пока не делать, но жить можно, и жить в кайф.
С лица не сходила счастливая улыбка, когда я закончила считать деньги и бережно сложила их на стол.