Он вдруг достал из кармана куртки зажигалку, второй рукой поднял повыше свёрнутый в рулон портрет. Глядя прямо на меня, задыхающуюся от гнева и клокочущих изнутри эмоций, улыбнулся во все тридцать два. И понёс к кончику листа плящущий в его кулаке огонёк.
Бумага легко загорелась, живо съедая сантиметр за сантиметром, пока пламя не начало лизать пальцы бокора. Он небрежно стряхнул последний кусочек на всё ту же палитру, грозя пожаром плетёному столику. Я не мигая наблюдала за тем, как огонь уничтожал мой портрет… Отражение моей души, которое едва не стало клеткой до конца дней. Чуть было не сделало из меня рабыню духа смерти.
Лишь потому, что у бокора встал член на моё тело? Господи, и это я про него решила, что он другой… другие мужики хотя бы были честны со мной. И не желали поработить душу, только оттрахать тело. Что ж, и это он почти сделал, если бы у нас было лишних полчаса до звонка Женьки.
Идиотка, какая же я наивная идиотка. Ничем не лучше наивных дур из голливудских фильмов. Да мной просто собирались воспользоваться.
— Пошёл вон, — процедила я хрипло, как только к сжатому тисками боли горлу вернулась способность издавать звуки. — Сейчас же. Иди к своему дьяволу, или Барону, или кто он там. Чтобы я больше не видела тебя.
— Юль, я понимаю…
— В задницу себе засунь свои понимания. Бери деньги и вали отсюда ко всем своим потусторонним чертям. И не забудь завтра упокоить Вадима, как только он окажется на людях. Желательно при этом не показываться мне на глаза, а то не сдержусь и дам ногой по яйцам.
— Знаю, я не должен был… Делать о тебе поспешных выводов. — Матвей попытался поймать мой взгляд, но я вылила на него такой ушат льда и презрения, что ему осталось лишь вздрогнуть и спешно застегнуть куртку. — Ладно. Если ты так хочешь… Не волнуйся, завтра Вадим окончательно умрёт. И больше ты меня не увидишь.
— Очень на это надеюсь.
Он пролетел мимо меня так быстро, словно его кусала за задницу собственная совесть. Если бы она у него была.
А я ещё долбанных пять минут не могла пошевелиться, глядя на тлеющий на палитре пепел.
Глава 19
Никакая косметика этим неожиданно солнечным утром не помогла замазать синяки под опухшими от слёз глазами. Я не спала практически нисколько с тех пор, как ушёл Матвей — как есть, пешком до самого города, не вызывая такси. Всё пыталась уложить в голове наши разговоры, которые казались такими искренними. Понять, как можно было утрами варить для меня кофе, а днём продолжать рисовать этот дьявольский портрет.
Лицемерный сукин сын. Редкостная двуличная скотина, и я не лучше — повелась, серьёзно, как школьница-малолетка, повелась на эту вот уж действительно смертоносную харизму, мнимую заботу, чувство защищённости… В какой-то момент и впрямь решила, будто влюбилась. И больнее всего этой ночью было ощущать повсюду словно пропитавший стены запах прелых цветов, отзывающийся дрожью в конечностях.
Чёрт возьми. Бумеранг или насмешка судьбы? Скольких мужчин вот так же обвела вокруг пальца я, но ощутить себя на их месте, преданной и оставленной…
Меня словно выпотрошили. За эту очень долгую ночь я выплакала столько слёз, что к рассвету от шикарной Юли Валицкой осталась одна выеденная и бледная оболочка. И вот эта разбитая скорлупка кое-как заставила себя замазать макияжем все трещины, нарядиться в первое попавшееся бледно-голубое платье с атласным поясом и встать на каблуки. Привести в человеческий вид Вадима и погрузить его в «Крузак», чтобы как можно быстрее закончить мучения бедного создания.
А потом уползти в какую-нибудь максимально тихую нору и зализывать ранки ещё пару лет.
Надо признать, выглядел муженёк не лучше меня. Куча тональника ушла на то, чтобы замаскировать его лицо и шею от десятков трупных пятен. Сытный завтрак из живой курицы не помог, и он продолжал беспокойно кряхтеть рядом со мной, пока мы ехали к ресторану «Юнона» — самому крупному и пафосному из всех заведений «Райстар», где и должен был пройти пресловутый конкурс.
Местечко действительно оказалось непростым. На парковке уже теснились автомобили элитных марок в нелепом соседстве с фургончиками прессы. Пройдя через раздвижные стеклянные двери, мы с Вадимом оказались в просторном холле, где от обилия зеркальных поверхностей на миг ослепило глаза. Я как можно быстрее взяла мужа под локоть, и как раз вовремя: к нам навстречу уже бежала Вика, сегодня нарядившаяся в бесформенный парчовый мешок. Платьем это язык не повернулся бы назвать.
— Добрый день, Вадим Владимирович! — широкой улыбкой поприветствовала она босса, и чуть более натянуто кивнула мне: — И Юлия Леонидовна, конечно. Как здоровье? Слышала, на дне рождения вы едва мелькнули и уехали…
— Да, Вадюше пришлось удалить гланды, — объяснилась я и пригладила ему торчащие вихры, на что зомби тут же выполнил заученную команду и показал пальцем на своё горло. — Пока разговаривать нельзя. Да и пробовать блюда на самом деле тоже.
— Как жаль, он же так ждал этого судейства, — сочувствующе протянула Вика, и её взгляд через стёкла очков на шею Вадима показался мне уж слишком подозрительным.
Я как могла прикрывала на нём пятна высоким воротом рубашки и галстуком. Похоже, кое-что всё равно не удалось замазать, а эта секретутка чересчур любопытна. Осталось надеяться лишь, что как только в зале станет не протолкнуться, Матвей выполнит свою часть уговора и отпустит беднягу на тот свет. Увы, конкурс сегодня сорвётся.
— Ничего, оценит хотя бы внешний вид блюд и профессионализм поваров. Попробовать найдутся другие желающие, — попыталась я сгладить заминку и потянула Вадика за собой в общий зал. — Где нам сесть?
— Стол жюри напротив сцены.
Народу в ресторане действительно было немало. Суетились на небольшой полукруглой сцене организаторы, устанавливая технику для приготовления блюд. Занимали круглые двух-трёхместные столики слишком рано прибывшие гости — скорее всего, болельщики участников. Телевизионщики расставляли по углам зала штативы с камерами, и суетливо бегали официантки, предлагая прохладительные напитки до начала конкурса. За центральным прямоугольным столом для судей пока было пусто, и я уже было направилась к нему, как короткий взгляд на лицо Вадима свёл спазмом внутренности.
Новое, смачное грязно-синее пятно растекалось по его скуле у меня на глазах. Зомби жалобно проскулил — к счастью, звук проглотила музыка — и закапал слюнями на пиджак. Чёрт его знает, что его так взволновало, но в таком виде на яркий свет показываться нельзя.
Бурча под нос ругательства, я сменила направление к заботливой стрелочке со значком «WC», радуясь, что захватила с собой тональник и салфетки. Лопатками ощущала неприязненный взгляд Вики, так что идти старалась как можно увереннее и создавать впечатление, будто не я тащила мужа за руку, а он вёл меня.
Не задумавшись залетев в женский туалет, я запустила руку в сумочку за своим арсеналом, мимоходом скомандовав:
— Вадим, стой смирно.
К счастью, у рядка с раковинами оказалось пусто, и никакого копошения в двух кабинках тоже не слышалось. Добыв заветный тюбик, я уже было примерилась к скуле зомби, как вдруг за спиной мягко хлопнула дверь, и раздался смутно знакомый голос:
— Как мило ты заботишься о трупе. Саму не тошнит?
Вздрогнув всем телом, я резко развернулась и выронила крем из рук. Белобрысый братец Вадима стоял, небрежно подперев мощным плечом стену, и наблюдал за мной со снисходительным прищуром серых глаз. По старой привычке я невольно оценила, как здорово облепляла накачанную фигуру тёмно-синяя рубашка от Армани.
— Так вы… ты в курсе? — кое-как удалось мне выдавить хоть слово сжавшимся от страха горлом.
Вопрос, естественно, тупейший: как будто ещё после дня рождения Владимира Сергеевича было непонятно, кто подослал оленя-смертника. Похоже, глупость оценил и Виктор, с кривой ухмылкой поднимая вверх руку. На пальцах у него переливались золотом три крупных перстня с яркими камнями — красным, зелёным и жёлтым. И когда он громко щёлкнул пальцами, между этими кольцами отчётливо засверкали искры.