Михаил Юрьевич поднял на меня взгляд, полный раскаяния и боли.
— Она сама ко мне пришла в кабинет. Подошла ко мне близко и неожиданно погладила меня по щеке. Представляешь? «Бедненький, — говорит, — как же вы несчастны!» Я тогда, помню, только телефонную трубку положил после неприятного разговора с Сиреной, во время которого она, как всегда, обзывала меня неудачником и безнадежным филантропом. Я еще удивился, подумал: «Неужели она все слышала?» А она тихонько так, нежно двумя руками меня за лицо взяла и поцеловала в губы. И просто так, как будто ничего странного не происходит, говорит: «А я вас люблю! Вы просто замечательный!»
У меня все внутри замерло. Как будто на перезагрузку нажали. И вдруг такая нежность к ней нахлынула! Она ведь очень красивая была, моя Наденька! Тонкая, хрупкая, женственная! Дюймовочка моя… И когда я ее поцеловал, у нас как крышу сорвало! И я у нее первым оказался…
Стрельцов устало протер лицо и ненадолго замолчал. Я не хотел задавать наводящих вопросов или торопить его. Человек сам созрел для этой исповеди. И моя задача — лишь дослушать до конца, не осуждая и не обвиняя ни в чем.
— Она каждый день приходила ко мне, как только находила возможность. Любила меня, как будто в последний раз! И я любил, потому что она вжилась мне под кожу, стала моим воздухом, моей отдушиной! Мы никогда не говорили о моей семье. И мы никогда не говорили о нас как о едином целом. Она ведь не была дурочкой, все понимала. И была рада даже этим украденным у законной супруги минутам… А однажды она не пришла. И я удивился, огорчился, но не испугался. Подумал, что работой завалена, не нашла времени, хоть и ждал до последнего. А она не пришла и на следующий день. Вот тогда я забеспокоился, запаниковал, подумал, что заболела. Пошел к Славе, как будто по какому-то вопросу, ведь она у него работала секретарем. И узнал, что она ушла. Уволилась. Сама. И ничего мне не сказала! Не предупредила… Было больно. Решил, что она меня разлюбила, хотя ничто не предвещало такой развязки. И я обиделся. Я, дурак, обиделся! А спустя какое-то время даже обрадовался, что все закончилось таким образом — без скандалов, без обвинений, без упреков… Спустя несколько месяцев я загибался от тоски по ней, по ее нежным мягким рукам, по ее наивному любящему взгляду, по ласкам ее и словам… Тогда я преодолел свою гордость (или робость?) и отправился в институт, куда она поступила на заочное обучение, чтобы узнать о ней. Но там мне сказали, что она забрала свои документы и, скорее всего, уехала… С тех пор я ее ни разу не видел. Но никогда не забывал. Сирена догадывалась, что я люблю не ее, поэтому и гнобила меня все сильнее. А теперь вот взяла и выгнала! — снова раздался сухой смех, прекратившийся так же внезапно, как и начался. — Найти бы мою Надю, я бы больше никуда ее не отпустил! Начал бы все заново, с нуля! Весь мир бы ей под ноги бросил… Но она, скорее всего, замужем и счастлива…
— Нет, к сожалению, не замужем и не счастлива, — тихо заметил я, когда Михаил Юрьевич затих, уронив голову на сцепленные на столе руки.
— Откуда ты знаешь? — с подозрением посмотрел он на меня. — Ты ее знаешь? Видел? Где?
— Нет, не видел, Михаил Юрьевич, потому что Надежды Мироновой давно уже нет в живых.
— Но я не называл ее фамилии! — удивился мужчина, но потом с отчаянием вскричал. — Не может быть! Это неправда! Ты не можешь этого знать, Стас!
— К сожалению, правда. Я знаю ее дочь, Михаил Юрьевич, — мягко сказал я. — Ее и вашу.
— Что?! — Стрельцов выглядел ошарашенным. — О чем ты говоришь?
— У вас есть дочь, Михаил Юрьевич, и она очень похожа на свою мать, по вашему описанию.
— Но ты уверен, что она моя дочь? А не чья-то, не от другого мужчины? — папин друг оказался таким же педантом, как и он сам.
— Вам это так важно? — усмехнулся я. — В таком случае, чтобы убедиться, вы можете сделать генетический анализ, как сделал мой отец.
— Кто же она, Стас? Ты нас познакомишь?
— К сожалению, она не хочет меня видеть. Но я дам ее адрес, и вы можете убедиться в этом сами. А сейчас давайте спать.
Я предупредил родителей, что не приеду ночевать, потому что решил остаться в своей квартире. Они не удивились этому, ведь в нашей сейчас поселилась слишком давящая атмосфера, от которой хотелось сбежать не только мне.
Постелив Михаилу Юрьевичу в гостиной, я долго еще ворочался в своей кровати, обдумывая все то, что сегодня услышал. С одной стороны, мне хотелось самому отправиться к Кате, чтобы сообщить эту сногсшибательную новость. В глубине души жила надежда, что вестника с хорошей новостью должны бы простить. Но я боялся ее разочаровать еще раз. Пусть лучше сам Стрельцов попробует с ней договориться и провести анализ ДНК, чтобы убедиться во всем. Если, конечно, захочет, а не струсит, когда протрезвеет.
Утро началось с телефонного звонка.
— Стас, для тебя снова появилось задание, — раздался в трубке голос отца. — У тебя экзамен только завтра еще?
— Да, пап, — буркнул я, с трудом разлепляя глаза.
— Очень хорошо! Съезди, пожалуйста, в аэропорт в 10.30 сегодня. Мне должны привезти важные документы, касающиеся новостройки в столице, которой мы занимаемся. Найдешь некоего Михаленко, он будет с табличкой, возьмешь документы и завезешь мне в офис. Сделаешь?
— Да, пап, — как попугай, повторил я, и связь прервалась.
Взглянул на часы. Семь тридцать пять. Но до аэропорта пилить больше часа, да еще не известно, какие там пробки, так что выехать нужно не позже девяти. Пришлось вставать и приводить себя в порядок. Вчерашние стопки, слава богу, большого вреда не нанесли, но позавтракать приготовить не мешает, тем более, у меня как бы и незапланированный гость имеется, ведь неудобно выставлять его голодным на улицу. Адрес бабы Любы я дал ему еще вчера, но не факт, что его там накормят. Если старуха узнает, что отец Кати — Стрельников, она может и с лестницы его спустить!
Позавтракали в молчании. Михаил Юрьевич был подавлен, почти не ел. Пришлось дать ему таблетку от похмелья, которая непонятно каким образом оказалась у меня в аптечке — не иначе, мама положила!
Оставив мужчине ключи, поехал в аэропорт. По пути в голову пришла идея, и я позвонил другу отца, телефоном которого разжился сегодня утром.
— Михаил Юрьевич, можете пока пожить в моей квартире, я все равно там бываю лишь изредка. Когда решите свою жилищную проблему, просто оставьте ключи в прихожей и захлопните дверь, у меня дома запасные ключи есть, — сказал я.
Стрельцов был тронут. А мне было приятно выручить его. Ведь он — давнишний папин друг, к тому же, отец Кати! Господи, хоть бы это было действительно так!
В аэропорт я приехал вовремя. Пробки чудесным образом рассасывались прямо перед моей машиной, а светофоры, видимо, договорились меня не расстраивать и встречали каждый раз зеленым светом.
Михаленко тоже прибыл в назначенное время, мы быстро разобрались с приемом-сдачей, и я развернулся, чтобы поехать к отцу на работу. И тут нос к носу столкнулся с сибирским гостем, попортившим мои и Катины нервы. Сперва удивился, что Жора до сих пор в городе, а потом услышал то, что пробудило во мне зверя, всколыхнуло мой гнев до кровавой пелены в глазах, до кровожадного желания разбить ухмыляющуюся рожу мужчины о мраморный пол здания аэропорта!
— О, Стас! — скривил он губы, узнав меня. — Надо же, какая неожиданная встреча! Как тесен мир, не правда ли? Вот буквально вчера только с вашей сестрой, Катей, встретились. Говорит, рассталась со своим парнем, который в армии служил. Пришлось утешить ее. Очень страстная девушка оказалась, жаль даже, что улетаю. Но, думаю, обязательно еще как-нибудь приеду, просто невозможно забыть ее стоны и крики, хочется слушать снова и снова! Передавайте ей привет и мою благодарность за незабываемую ночь!
Что?! Что он несет?! Это не может быть правдой!!! Катя не такая! И вообще, какой парень, ведь нет же у нее никакого парня в армии? И тут меня стукнуло. Это же я придумал эфемерного парня, чтобы отвадить этого ловеласа от сестренки. Неужели они действительно встретились, и она проговорилась, что никакого парня не было? Чем же закончилась их встреча? Жора наверняка разозлился. Не мог же он насильно ее заставить с собой переспать?!