Костя постоянно спрашивает, комфортно ли я себя чувствую. Пару раз предлагает уйти.
Когда приносят счет, он не позволяет мне заплатить за себя.
— Даже не обсуждается, — мягко отстраняет мою карту, которую я хочу приложить к терминалу.
Зря я, наверное, согласилась приехать. Поговорить-то в итоге нам так и не удалось.
Я забираюсь на переднее сиденье его машины, когда Костя настаивает подвезти меня. Он замечает мою неловкость, просит расслабиться, даже предлагает какие-то конфеты с ликером, которые ему подарили сегодня.
Отказываюсь. В ресторане я тоже сделала выбор в пользу безалкогольного мохито со свежей мятой.
— Я весь сегодня о тебе думал, — признается мне на светофоре, напряженно барабанит пальцами по рулю.
— Что решил? — почти сразу включаюсь в диалог, разряжая повисшую оглушающую тишину.
— Надеялся на то, что у тебя была веская причина скрывать от меня эту часть жизни.
А была ли она, эта причина?
Я начинаю с развода. О настоящих предшествующих ему событиях все-таки умалчиваю, я не хочу снова пропускать через себя всю эту мерзость и не хочу, чтобы Костя меня жалел. Он бы начал смотреть на меня другими глазами.
— Пойми, пожалуйста, я делаю это не из-за документов. После того, что я узнала, точно не из-за них. Агриппина считает Марка родным сыном, она всегда переживала о нем. Да и я ей тоже вроде нравилась. Если ей сейчас рассказать все… Это может стать для нее ударом. Может спровоцировать… — слегка запрокидываю голову, чтобы по щекам не поползли черные дорожки.
Тушь я выбрала не водостойкую, а слезы уже давно стоят в уголках глаз.
— Ну тихо, малышка, только не плачь. Я всегда знал, что твое сердце каких-то невероятных размеров.
— Ты не злишься? — мне почему-то важно это знать.
— Точно не на тебя, — Костя выкручивает руль вправо и тормозит возле какого-то дома. — Лад, поехали ко мне? Обещаю, что и пальцем к тебе не прикоснусь. Сам на диване лягу, в спальне на двери замок есть, только поехали, а?
— Я не думаю, что это хорошая идея…
— А ты не думай. Я знаю, что сейчас происходит в твоей голове. Еще утром понимал, в тот момент, когда ты просила меня уехать. Сбежать ведь хочешь, да? От меня.
— После всего, что случилось…
У меня даже слов нужных не находится. Я как будто разом забыла родной язык.
— Просто поехали. Я тебе горячий шоколад сварю, хочешь? Настоящий, — на его губах улыбка. — Может, посмотрим что-то, поговорим. Никто не собирается бросаться в омут с головой, или что ты там себе могла надумать, но и расставаться после всего… Сам не знаю, что со мной происходит, когда ты рядом.
Я устало прикрываю глаза.
Вернуться домой? Снова жалеть себя, лить слезы в подушку? Бороться с желанием позвонить бывшему, чтобы в очередной бессмысленный раз попытаться доказать ему что-то?
Себя начинаю терять рядом с Марком, скоро одна безликая тень останется.
Он же все равно не поверит. Не станет разбираться. Бывший муж еще в тот день для себя все решил. Какой смысл биться в забетонированную дверь?
— Поехали, — утвердительно выдыхаю, Костя на миг удивляется. — Только мне нужна хотя бы зубная щетка.
— Это добро у меня точно найдется.
Я боялась, что все может закончиться как в нашу ночь на даче, но Костя сдержал свое слово. Он даже поцеловать меня не пытался за то время, что мы провели сначала на кухне, а потом в гостиной перед экраном огромного телевизора. Смотрели какую-то комедию под комментарии друг друга, пили горячий шоколад, много смеялись.
В спальню ушла, когда глаза совсем начали слипаться. Костя выделил мне свою футболку с длинными рукавами, предлагал еще спортивные штаны, но я решила, что они будут лишними — все равно начну вертеться, они неудобно сползут во сне.
Голова коснулась подушки, телефон я положила рядом. Закуталась в одеяло, включила будильник, чтобы проснуться чуть раньше Кости.
Повернулась на другой бок, отключив назойливую вибрацию на входящих звонках.
Нет у бывшего мужа никакого права звонить мне в два часа ночи. И вообще я спать хочу, поздно уже.
Во всех смыслах поздно.
Глава 16
— Почему ты не отвечала на мои звонки, Влада?
Потому что не хотела слышать твой голос.
— Была занята, — сухо отвечаю.
Хочется выдернуть свою руку и не прикасаться к Марку, но, к сожалению, где-то рядом Агриппина светится от счастья, рассматривая картины одной из ее любимых художниц нашего времени, и периодически бросает взгляды на нас с бывшим мужем.
— И чем же ты таким была занята, что у тебя даже пяти минут не нашлось? Ночью.
Я чувствую его раздражение, мышцы на руке под моими пальцами наливаются кровью.
— А ночью вообще спать надо, приличные люди именно этим и занимаются, — чуть ли не огрызаюсь в ответ, все-таки вырываю руку и делаю вид, что очень заинтересована картиной в синих тонах.
— Ты осталась в своей квартире? — Марк стоит за моей спиной, я вздрагиваю от его тяжелого голоса, который разрядами проникает мне под кожу.
— Да.
Рано утром после пробуждения в Костиной квартире я вернулась к себе и за эти пару дней практически никуда не выходила. Только в магазин один раз и в аптеку за таблетками от боли в голове. В последнее время она стала частым моим спутником.
— Я же предлагал тебе переехать в дом.
Мне кажется, я слышу, как скрипят его зубы. Марка раздражают мои сухие ответы.
— Ты предлагал, я отказалась. Меня устраивает моя квартира.
— На следующей неделе займемся оформлением новой сделки. Я лично этим займусь.
— Меня все устраивает. Какой конкретно момент в этом предложении ты не понял? — спокойно пожимаю плечами.
В тот момент, когда на моем плече смыкаются пальцы в грубой хватке, а самой мне приходится быстро перебирать ногами в сторону какой-то двери, я понимаю, что все-таки довела бывшего мужа.
Теперь раздражение Марка перетекло в злость, и он явно намерен высказать мне пару ласковых.
— Специально меня злишь, котенок? — рычит мне в губы, когда мы оказываемся в чьем-то просторном кабинете.
Марк пытается притиснуть меня к столу, но я вовремя ускользаю из его рук и, заранее предугадав его реакцию, отхожу быстро в сторону на несколько шагов.
— Влада… — прищуривается, тянет низким хрипловатым голосом. — Если ты будешь бегать от меня, я захочу тебя лишь сильнее, — предупреждает, заботливый какой.
— Тебе пора усвоить, что хотеть должны оба.
Сейчас я ни за что не признаюсь, что мурашки на моей коже выступили не просто так. От неандертальских грубых повадок Марка у меня скрутило низ живота так сильно, что приходится кусать губы до боли, лишь бы не представлять его поцелуи и несдержанные прикосновения, после которых обязательно выступили бы следы.
— Я знаю, что ты тоже хочешь меня, — он самодовольно ухмыляется. — Помнишь, как на одной из таких выставок ты позволила стянуть с тебя трусики в туалете? А потом стонала мне в ладонь, пока я…
— Я сошлась с Костей.
Эти слова выстреливают даже лучше пощечины. Марк за секунду меняется в лице, оборачивается и со всей дури впечатывает кулак в столешницу. Упирается в нее костяшками, наклоняет голову, дышит так тяжело, словно пробежал несколько десятков километров без остановок.
— Скажи, что это была неудачная, сука, шутка, — теперь его слишком низкий голос пугает меня гораздо сильнее.
Я начинаю нервозно поглядывать на дверь и думаю над тем, как мне быстро проскочить мимо Марка, чтобы он не успел поймать меня обратно.
— Кажется, моя личная жизнь не должна тебя касаться. И уж тем более так волновать, — последнее точно было лишним. Слишком поздно я осознала, что это звучало как слишком сильная провокация. Красная тряпка.
— Когда ты успела стать такой стервой, Влада? Я не помню в тебе всего этого.