Потом, ночью, оставшись наедине с собой, я смогу дать волю слезам. В данный момент больно Марку. И я должна хотя бы попытаться облегчить его боль от утраты последнего близкого человека.
— У вашей родственницы случился инсульт. Мы не смогли ничего сделать.
— Прогноз был на несколько месяцев, — Марк говорит сухо, он будто не верит во все происходящее. Включает акулу бизнеса с холодной головой.
— Я не могу сказать вам точный день. Иногда мои пациенты живут дольше, иногда, к сожалению, уходят от нас гораздо раньше. Это невозможно конкретизировать…
Мы все вздрагиваем от звука удара.
Марк впечатывает кулак в стену, прижимается лбом к предплечью второй руки. Дышит тяжело.
Жестом я прошу всех лишних исчезнуть, осторожно прикасаюсь ладонью к левой лопатке бывшего мужа. Марк не реагирует.
Что я должна сейчас сказать? Что со временем будет лучше? Что я очень сочувствую ему? Марк никогда не выносил всех этих общих банальностей.
Поэтому я просто обнимаю его со спины. Утыкаюсь куда-то губами, сцепляю руки в замок, когда он пытается их сбросить.
— Влада, — рычит.
— Я с тобой. Я буду с тобой. Мы справимся, — каждое слово дается мне тяжело, но я стараюсь держаться.
— Ты не понимаешь, — цедит бывший муж сквозь зубы. — Я должен был сделать все. Найти лучших врачей, лучшую клинику в Европе, настоять на операции…
Марк еще раз ударяет в стену, на ней остаются кровавые следы с его разбитых костяшек.
— Ты сделал все для Агриппины, я уверена. Она была счастлива в свои последние дни. Когда мы оставались вдвоем, пока ты был на работе, она постоянно улыбалась. Марк, пожалуйста, не кори себя. Все будет хорошо. Только нужно пережить первые дни. Если… — осекаюсь. — Если ты захочешь, я помогу тебе. Буду рядом… Столько, сколько нужно.
Мы стоим в тишине около пары минут. После Марк поворачивается ко мне лицом, сразу ловит мой взгляд. Стирает пальцами все-таки сорвавшуюся слезинку, упавшую на щеку.
— Зайду в палату, а ты будь здесь. Ни к чему тебе.
— Давай я сначала медсестер позову? Они уберут все, чтобы ты мог нормально попрощаться сейчас, — предлагаю, удерживая Марка на месте.
Я вцепилась в края его пиджака. Сжала пальцы до боли.
Реанимационные действия чаще бывают резкими, там уже не до того, как выглядит пациент. Агриппина была «женщиной» до кончиков ногтей, я считаю правильным сохранить это для нее.
Мысленно я уже начинаю подбирать аргументы в свою пользу для Марка, но он соглашается со мной кивком. Бывший муж откидывается на стену, упирается в нее затылком и прикрывает глаза, пока я хожу за медсестрой и жду у палаты вместе с ним.
— Я все убрала, вы можете войти… — девушка шепчет, обращаясь ко мне. На Марка она боится поднять взгляд. — Мне очень жаль…
— Спасибо.
Марк проводит в палате около десяти минут. Я просто съезжаю по стене, сижу на корточках, обняв колени руками.
Вспоминаю папу. Я тоже сначала не могла поверить. Закрылась от всего, кидалась в какие-то важные вопросы, связанные с похоронами. До конца, наверное, осознала уже после всего. Вата в голове растворилась, я смогла посмотреть на происходящее без этого сумасшествия.
Смотрю на Марка снизу вверх, когда он выходит, вкладываю ладонь в его протянутую руку, чтобы подняться. Рядом со мной все это время стояла сумка, содержимое которой уже больше никому не нужно.
— Тебе, наверное, нужно обсудить дальнейшее с врачом…
— Дождешься меня, котенок? Внизу тебе будет удобнее, — Марк заправляет прядь мне за ухо.
— Я лучше здесь, — выпаливаю быстро. — Здесь тоже есть лавочки в начале коридора. Не торопись.
На первом этаже есть шанс натолкнуться на того самого охранника, так что я не рискую спускаться туда без Марка.
Бреду к скамейке с мягкой обивкой, натягиваю рукава свитера, в который я успела переодеться, на ладони.
Думаю о том, что Агриппина ушла быстро. Без мучений. Она заслужила хотя бы это.
Глава 24
Я не трогала Марка эти три дня.
Мы жили в одном доме, но практически не разговаривали. Он уходил рано утром, а возвращался уже ближе к ночи. Ел то, что я готовила, сухо благодарил, если я в это время еще не пускала слюни на подушку, и запирался в своем кабинете.
Из больницы Марк отвез меня сюда, а я не рискнула спорить, видя его состояние. Так и существовали. Вроде вместе, но как абсолютно чужие друг другу люди. Конечно, ни о каком выяснении отношений и речи быть не могло.
Все это время я думала о том мужчине, охраннике из медицинского центра. Может, мне все-таки показалось? Я просто наговорю на невиновного, расскажу об этом бывшему мужу, подставив человека под удар. Знаю же, как Марк отреагирует.
Тем более сейчас. Когда у него внутри все кипит и ему нужно куда-то выплеснуть все.
Вчера я зашла на кухню в тот момент, когда Марк нечаянно задел бедром лежащий на столе нож. Тот упал. Он так взбесился из-за этого, что скинул все остальное на пол и пнул стул со всей дури. Мне едва удалось отскочить.
— Марк…
— Уйди, Влада. Не трогай меня сейчас.
Он буквально прорычал это в мою сторону, перевел взгляд на валявшийся возле моих ног стул и отвернулся. Я выскочила из кухни мышкой и заперлась в своей комнате.
Сегодня день похорон. Мне не спалось с шести утра, так что приходится тщательно замазывать синяки, которые уже успели появиться под глазами.
Марк заезжает за мной через полчаса. Я подавляю в себе желание забраться на заднее сиденье и все-таки занимаю переднее, рядом с ним.
— Егор придет? — решаюсь разрушить повисшую тишину. Мне ужасно некомфортно в ней.
— Понятия не имею. Я сообщил ему дату с временем, силой тащить не стану, — Марк резко выкручивает руль, поворачивая на перекрестке. Все его движения слишком жесткие. — Мне звонил нотариус. Мой братец уже успел заявиться к нему с требованием открыть доступ к счетам Агриппины.
Я не нахожусь с ответом. Это настолько цинично, что даже в голове не укладывается. Егора больше заботит не смерть матери, а то, получит ли он ее деньги.
После прощального зала мы едем на кладбище. Марк молча достает плед из багажника и набрасывает его на мои плечи.
— Но я же… — опускаю взгляд вниз, на свое пальто. У меня еще и платок теплый на шее, замотан так, что скрывает половину лица.
— Лишним не будет.
Мне становится теплее не от пледа. От заботы, которую бывший муж проявляет даже в такой ситуации.
Все это время я надеюсь, что Егор все же появится, чтобы попрощаться с Агриппиной. А когда вижу его, понимаю, что лучше бы он этого не делал, потому что парень еле стоит на ногах.
У него в руках наполовину опустошенная бутылка, взгляд какой-то поплывший, осоловевший. Он пару раз падает, выбираясь из автомобиля с водительского — мамочки мои! — сиденья. Держится за дверь, пытается выпрямить ноги. Бутылка падает на асфальт, но не разбивается.
— С-с-сука… Да какого… — у Егора заплетается язык, но он сгибается, хватается за уцелевшее стеклянное горлышко и продолжает накачивать себя алкоголем.
Марк тоже замечает все это. Звереет моментально.
— Не здесь… — я кидаюсь к нему, висну на руке, увидев, как его ладони сжались в кулаки. — Просто убери Егора отсюда, пожалуйста. Не надо устраивать сейчас разборки…
— Да понял я, — бывший муж пытается отцепить меня, но я не сдаюсь. Марк выдыхает, мышцы немного расслабляются. — Котенок, все нормально. Я просто выкину его отсюда, не переживай. Без лишнего шума.
Я отпускаю Марка, но не свожу с него взгляда. Он подходит к Егору, хватает того за грудки. Трясет так, что тот теряется в пространстве.
Делаю шаг вперед, чтобы вмешаться, потому что люди начинают оборачиваться. Но Марк меня удивляет. Он не собирается бить своего сводного брата — уводит его подальше, закрыв машину и положив ключи от нее себе в карман.