Отмечаю себя на карте и высылаю Марку картинку. Щеки грозятся треснуть от улыбки.
Глава 30
— Поцелуй, котенок, — Марк смотрит прямо на мои губы.
Он действительно отвез меня в парк и даже помог найти ту самую палатку с ужасно вредными хот-догами. В моих руках теперь две теплые булочки с сосисками, сверху политые составом с «Ешками».
— Ну они же правда вкусные, — тычу ему булочкой под нос, он легко уворачивается. — Сноб!
— И очень этим горжусь. Я не стану есть твоих собратьев, котенок, пока ты меня не поцелуешь. Будет что вспомнить перед смертью.
— Нормальные сосиски, — я специально демонстративно принюхиваюсь. — Не из котят.
— А из чего?
— Из бумаги, — брякаю первое, что приходит в голову, и щедро откусываю от своего хот-дога.
Я даже без зеркала могу сказать, что вся заляпалась смесью кетчупа с горчицей. Щеки, над верхней губой. Боже, на кого я сейчас вообще похожа…
В голову приходит другая мысль.
— Что ты там хотел? Поцелуй? — начинаю наступать на Марка, он сразу схватывает мои мотивы. — Все еще хочешь меня поцеловать, Ольховский?
— Влада, нет. Даже не думай.
А глаза-то забегали.
— Страшно, Марк Андреевич?
Мой бывший муж сглатывает, пристально наблюдаю за каждым моим движением. Нет, теперь я точно не отступлю от своей идеи.
Сделать это с занятыми руками будет очень сложно, но у меня прекрасная мотивация. Я его еще и сфотографирую в таком виде, только бы успеть до телефона в кармане сумочки как-то дотянуться.
— Я надеру тебе задницу, котенок, если ты попытаешься, — Марк ухмыляется, наивно пытаясь достучаться до моего здравого смысла.
Делаю вид, что прислушалась к его словам, тянусь к хот-догу, чтобы якобы откусить новый кусочек, и, когда Марк теряет бдительность, вся такая чумазая бросаюсь на него.
Мой хохот, наверное, раздается на весь парк, когда он запинается о бордюр и задницей летит прямо в грязный мокрый снег. Это, конечно, не горчичный поцелуй, но тоже неплохо получилось.
Марк выглядит нереально злым. Просто самое настоящее чудовище, восставшее из ада. Ему еще красных глаз до кучи, и хоть сейчас на обложку какого-нибудь загробного ужастика.
Кажется, я пробудила Кракена.
— Просто представь, что ты вернулся в детство, — я начинаю медленно отступать. Это как перед тигром, никаких лишних движений. — Все, когда были детьми, любили валяться в сугробах. И ты тоже любил. Наверное… Марк!
Я с визгом бросаюсь с места, когда мой бывший муж с каким-то не очень цензурным рыком кидается в мою сторону. Из одного хот-дога выскальзывает сосиска, в нее тут же вцепляется какая-то злобная мохнатая мочалка на поводке.
Бегу с этими чертовыми булочками в руках, ноги разъезжаются, потому что ботильоны у меня не на плоской подошве, а с каблуком. Мне же, блин, хотелось выглядеть презентабельно на собеседование. Честное слово, лучше бы свои привычные боты надела.
Оборачиваюсь, чтобы проследить разделяющее нас с Марком расстояние, меня ведет в сторону, и я едва не врезаюсь в фонарный столб. Бывший муж вовремя настигает меня и перехватывает за талию мокрыми после снега ладонями.
— Пальто! Пальто! — верещу от такой бесцеремонности, размахиваю руками.
В итоге сама же пачкаю себя горчицей, хнычу, когда все летит на меховой воротник.
— Тебе не жить, — горячий шепот жжет ухо, Марк перехватывает мои руки и заставляет уронить наши несчастные хот-доги на асфальт. К ним тут же подбегает это тявкающее существо в собачьем комбинезоне. — Ты еще тут, мать твою… Влада!
— Это не я, оно само!
Я уже чуть ли не хрюкаю от смеха, собачонка «знакомится» с ногой Марка, а он сам притискивает меня к своей груди и дышит в волосы, шумно, как паровоз.
— Что дальше? — спрашиваю, просмеявшись.
— Думаю, под каким деревом тебя закопать.
— У тебя лопаты нет, — справедливо замечаю.
— Да уж поверь, найду. Пообедал, бл… — он проглатывает ругательство, когда я запрокидываю голову и трусь кончиком носа о его колючую скулу. — Подлизываешься?
Марк сразу смягчается. Ослабляет сильную хватку, я теперь даже могу немного двигаться.
Тявкалка продолжает шариться под ногами, а мы замираем и дышим в унисон. Яркое солнце ужасно слепит, снег бликует его отражениями, фоном девушка в микрофон тянет очередную размеренную ноту своей мелодии. Мир вокруг словно обнимает нас с Марком.
— Так хорошо сейчас… — мои губы шевелятся.
— Было бы еще лучше, если б не воняло твоими дрянными сосисками.
— Они нормальные! — я взрываюсь новым приступом хохота, шевелюсь и разворачиваюсь в объятиях Марка. — Ты испортил всю романтику.
Пальцем собираю горчицу со своей щеки и мажу ему нос. Все, теперь моя душенька успокоилась.
— Романтика у нас будет, когда мы останемся вдвоем. Я против третьего в компании, — Марк смотрит вниз, пытается отвязаться от наглого пса.
— Осторожно, не раздави.
Мы бочком отползаем на пару метров от жующей хот-доги мочалочки, Марк смешно сводит глаза к переносице, пытаясь понять, насколько там все плохо.
— У меня есть салфетки, — я лезу в сумку и протягиваю бывшему мужу пачку влажных спасателей, парочку ухватываю для себя. — А вот если бы ты сразу просто попробовал…
— Мне что-то так французской кухни захотелось.
Марк прищуривается, я не сразу улавливаю его намек, а потом ка-а-ак понимаю.
— Нет! Даже не произноси это!
— Лягушачьи… — «лапки» тонут в моей ладони, которой я немедленно зажимаю ему рот.
Как-то раз Марк привел меня во французский ресторан, а я в тот день не выспалась и вообще у меня было плохое настроение. Ну и ткнула в первый попавшийся пункт из меню.
Принесли мне потом это чудо, я сразу побежала в туалет и осквернила его содержимым своего желудка. Как вообще можно додуматься есть лапы лягушек и считать это высокой кухней?
— Для меня твои сосиски из котят примерно то же самое, — Марк мягко отстраняет мою руку от своего лица, улыбается. — Поехали все-таки съедим что-нибудь нормальное?
— Нас не пустят в приличное место…
— Со мной — пустят.
А мне и возражать не хочется. Я плыву лужицей от взгляда Марка.
Не знаю, что это за странное чувство внутри, но я будто заново влюбляюсь в бывшего мужа.
Мне хочется постоянно трогать его, целовать и, боже, даже облизывать. Это как второй медовый месяц, только без поездки в другую страну. Рядом с Марком невозможно тепло и уютно, он смотрит на меня как будто с обожанием.
— Сначала заедем переодеться, — твердо заявляет Марк, а я улыбаюсь как дурочка-восьмиклассница и скольжу пальцами по циферблату его часов, поймав свободную от руля ладонь.
Спускаюсь на массивный стальной ремешок, соединяю пальцы и хихикаю над тем, насколько моя рука маленькая на его фоне.
— Ты что делаешь? — на светофоре Марк поворачивает голову.
— Ничего… — теряюсь, убираю руку. Прижимаю к ногам обе ладони, чтобы не делать ничего странного.
— Дурочка, — говорит снисходительно. — Дай уже сюда.
Марк сам перехватывает мою руку, переплетает наши пальцы и очень нежно обводит ямку между большим и указательным.
Он привозит меня в какой-то магазин, где от цен у меня расширяются зрачки. Марк качает головой и подталкивает меня в сторону примерочных, а сам о чем-то договаривается с девочками-консультантами.
Мне приносят кучу вешалок с самой разной одеждой
— Что это?.. — мой взгляд цепляется за насыщенно-изумрудное платье. На его фоне мое уже не кажется таким красивым, как утром, когда я крутилась перед зеркалом.
— Ваш муж попросил упаковать все, что вам понравится. Сейчас мы постараемся подобрать несколько моделей пальто. Подскажите, какую длину вы предпочитаете?
Мне кажется, прямо сейчас у меня начнется нервный тик. Я отвыкла от такого.
Сам Марк появляется как раз в тот момент, когда я, абсолютно обескураженная, пытаюсь расстегнуть молнию на спине.