Генеральный и начальник разведки поднялись в библиотеку. Крючков сел на то же место, где сидел вчера его шеф, Ильич сел рядом и протянул лист бумаги.
— Владимир Александрович, вот фамилии людей из вашего ведомства и ГРУ, а также и кое-кто из гражданских. Это те, про кого я помню точно. Кто же знал, что всех «предателей» из органов надо помнить? В газетах и на телевидении говорилось все больше про олигархов и популярных певцов. А в то время, простите, про КГБ и разведку, я книжек почти и не читал, не увлекался, — Викторин развел руками и, улыбнувшись, продолжил.
— Но про этих помню очень хорошо. Они в свое время «прогремели». Про них много писали газеты, показывали передачи по телевидению. Если есть вопросы, задавайте…
Начальник ПГУ смотрел список и, видимо был потрясен, брови полумесяцем взлетели вверх от удивления.
— Леонид Ильич, что — и генерал Калугин? Полковник Гордиевский? Это же наши лучшие люди. Калугин наш самый молодой и перспективный генерал. Хотя в последнее время, что-то у него в работе не ладится…Н-да… Теперь многое становится понятным…
— Так, вот один из ваших комитетчиков, кто — сейчас уже не помню, писал, что Калугина завербовали еще в бытность пребывания его на стажировке в Колумбийском университете США. Помню, что где-то в пятьдесят восьмом — пятьдесят девятом годах. А Гордиевский вообще сволочь — перебежит в Англию, через пять лет, в восемьдесят пятом году. Завербован был МИ-6, в то время, когда работал в Торгпредстве в Финляндии. Его взяла шведская полиция на проститутке в бордели. Захотелось парню «сладенького», запретного. Вот и сгонял по-тихому из Финляндии в Швецию, развлечься. Там его англичане и подцепили на крючок… Вот еще один инженер… Толкачев, очень ценный кадр для ЦРУ. Они даже после того как, мы его взяли, добытые им документы пять лет переводили с русского. И главное, что характерно, сам предал. Скатился в рот ЦРУ, как колобок. Деньги, пачки сотенных купюр резиночками перетягивал. Такой аккуратный, бережливый, — Генсек едва сдержался, чтоб не выругаться матом. — Даже в библиотеке технической подменил учетную карточку, чтобы ни заметили, сколько читает. Американцы ему эту карточку специально в Лэнгли изготовляли, берегли эту гадину. Которая нам столько навредила, что целой его жизни не хватит для расплаты… Ну, в общем, повторюсь, что вспомнил — здесь все. Может потом, кого еще вспомню. Если удастся, конечно.
Крючков, убрал список в портфель, встал.
— Леонид Ильич нет слов, Ждем, если кого-то или что-то вспомните потом. Вы простите, что я так… просто потрясен. Тут каждое слово, каждая крупица информации на вес золота. Но как-то не верится…
— Ничего, ничего я понимаю, сам был в растерянности, — Ильич встал, прощаясь. — Давай, генерал, не теряй времени, бери в «ежовые» рукавицы этих гадов. Используй их на полную катушку.
Собеседники крепко пожали руки.
— Спасибо Вам, Леонид Ильич, — и вдруг, озорно подмигнув, генерал продолжил шепотом. — Родина «подшефного» не забудет.
Крючков уехал, оставив Викторина наедине с его соседом и размышлениями о том, почему в запомнившейся ему истории КГБ ничего не сделал для борьбы даже с явными предателями. Потеряло инициативу и послушно шло в фарватере курса партийного руководства? Или все же был заговор среди чекистов, о котором писали некоторые авторы. Викторин вспомнил даже одну статейку в газете «Аргументы и факты», в которой о наличии плана КГБ по смене строя писалось очень убедительно. Вроде как в высших кругах «чекистов» решили, что другого пути реформирования Союза нет. Потом он поделился с Леонидом Ильичом своими размышлениями, а заодно и опасениями из-за наличия довольно большого круга осведомленных о нем. Поспорили. Причем Брежнев приводил такие аргументы и говорил о таких фактах, которые Викторин просто не знал и не мог знать. В его время об этом молчали, как рыбы об лед и говорливые политики и говорливые журналисты… Постепенно Викторин успокоился и отправился отдыхать, сообщив «брату», что готов прийти на помощь в любой момент. В остальное время до следующей аудиенции Брежнев много читал, много звонил. Обзвонил, как уже давно было заведено, два десятка наиболее авторитетных секретарей обкомов. Поговорил с Машеровым, вызвал его для разговора в Москву. Петр Миронович, явно удивленный столь неожиданным приглашением, упросил Брежнева немного подождать, ссылаясь на неотложные дела в ЦК Компартии Белоруссии. Договорились встретиться чуть позднее, перед Пленумом ЦК.
Надо заметить, что уже давно было решено переместить Машерова на ближайшем Пленуме на место Косыгина. Ходили слухи, что Ильич неодобрительно относится к этому решению, ревнуя к популярности Петра Мироновича, как возможного преемника и кандидата на пост Генерального Секретаря ЦК. Но в действительности против перемещения его в Москву генсек отнюдь не возражал, поскольку не видел в нем соперника. Да и слухи о спланированном против Машерова покушении можно считать только слухами. Слишком много неожиданной импровизации в решениях Петра Мироновича в тот злосчастный день, которые просто не могли быть заранее просчитаны никем.