«Ильич, спасай женщин, а то покалечат друг друга», — первым пришел, в себя Викторин. Генсек очнулся от столбняка.
— А ну прекратить! Смирно! Не то прикажу обеих в бассейн забросить, — прокричал Ильич. — Медведев! Собоченков, что смотрите? Разнимите! Держите их! — тут же рявкнул на застывших телохранителей Ильич. Охранники быстро соорудили живой шлагбаум, встав между враждующими сторонами. В драке неожиданно возникла пауза.
Женщины смотрели с ненавистью друг на друга, тяжело дышали, но уже не дрались. Они, конечно, понесли некоторый ущерб, но на готовность к новому столкновению это не повлияло. Волосы у обоих выглядели как у огородных пугал. Помада размазаны по лицам, как боевая раскраска индейцев. У Юли на левой щеке красовалась глубокая царапина. У «принцессы», Галины Брежневой, под правым глазом наливался ультрамарином синяк.
— Все… брэк, расходимся. Расходимся, я сказал!. Галя, иди в свою комнату, приведи себя в порядок. Юленька, подымись к себе. Я сейчас приду, — Ильич устало пошел за дочерью. Дальнейшие перипетии семейных отношений остались вне знания Трофимова. Викторин решил отдохнуть и немного подремать, не подслушивая семейных тайн своего симбионта. Потом, ночью перед сном, Ильич кратко поведал о дальнейших событиях.
— Юленька будет жить в Москве, я позвоню управделами Совмина Смиртюкову. Пусть выделит квартиру и машину с водителем. А Гальку отправил к мужу, пусть Юра утешает. Но пришлось пообещать, что уеду послезавтра в Заречье, к жене. Виктория Петровна плачет… Нельзя ее обижать. Я супругу очень уважаю. Вот такие, друг ситный, дела, — проговорил тихо, и устало генсек. Было видно, что утомился, как выжатый лимон, Ильич. Все-таки возраст, не тридцать лет.
Викторину стало жаль «брата». За эти дни Тимофеев сдружился, прирос к вынужденной «второй половине». Брежнев, конечно, был не ангел. Он был политиком и этим все сказано. Политика же, как известно, дело грязное и чистых, как ангелы, политиков не бывает.
Но Ильич, в отличие от политиков «новой демократической» волны не был равнодушен к судьбам и жизни остальных, простых людей. Именно поэтому Леонид Ильич Викторину нравился. Как нравился и Советский Союз и социализм, при всех его недостатках. Все было, и плохое тоже было. Но почему же многим, в том числе и Викторину, жившим в те годы, так упорно кажется, что вместе с грязной водой выплеснули и ребёнка? Всё могло произойти иначе, если бы не череда ошибок и случайностей. Викторин считал, что этот строй и эта страна имеют право на жизнь. Распад страны уж точно не был предопределён историей, наверняка существовали иные варианты. Именно поэтому он стремился сделать все, чтобы история изменилась. Нужны лишь вовремя сделанные точечные реформы. Он вспомнил, как Рыбаков рассказывал ему о выкладках ГРУ по возможному предотвращению развала СССР. Планировалось арестовать всего тысячу человек[2] — и все, Союз бы сохранился. Конечно не тот и не такой, как в начале восьмидесятых. Но в этом не было бы ничего необычного, и страна и сам строй непрерывно менялись в течение всей своей истории. СССР двадцатых и СССР конца тридцатых отличались больше, чем Российская империя в восемьсот шестьдесят первом и она же в пресловутом тысяча девятьсот тринадцатом. Даже в хрущевский и брежневский периоды истории страна резко поменялась, при этом сохранив главное — спокойную и, в целом, счастливую жизнь для подавляющей массы населения. А если же навести порядок в том же сельском хозяйстве, разобраться с не введенными в строй мощностями заводов и фабрик, провести удачные реформы, смягчить, а потом и вообще устранить фактически появившееся неравенство в положении различных республик и народов, вызвавших вспышку национализма в начале девяностых, ускорить внедрение новинок научно-технического прогресса… В общем, надежды Викторина имели под собой твердую почву.
Примечания:
[1] Л. Филатов «Про Федота-стрельца, удалого молодца»: «К нам на утренний рассол прибыл а К нам на утренний рассол Прибыл аглицкий посол, А у нас в дому закуски — Полгорбушки да мосол»
[2] Цифры озвучены на форуме «В вихре времен» одним компетентным представителем силовых ведомств
Три ступеньки … вниз
Назавтра на дачу опять приехали советники Генсека. Подготовка к Пленуму продолжалась. Во время обсуждения экономических вопросов с помощниками Брежнева Викторин изволил проснуться и спросить про нашу передовую, лучшую в мире социалистическую торговлю. Голиков привел данные о достижениях и успехах «доблестной» советской торговли. Тут Трофимов не выдержал и выдал все, что помнил о тех, то есть точнее — о сегодняшних временах. Виктор Иванович хорошо запомнил очереди в магазинах, презрительное хамство продавцов и полупустые прилавки. Возможность что-то достать только через знакомых, по блату. А тут опять звучит: «…имеются отдельные недостатки».