Раздраженный, злой, энергичный и помолодевший даже внешне Брежнев вошел в «ореховый» кабинет. На ходу велел секретарю Галине подать тарелку и нож. Принесенную тарелку поставил на большой дубовый стол, и положил на нее многострадальную ливерную колбасу. Сел на свое привычное место во главе. Вошли члены Политбюро, стали рассаживаться согласно неформальным рангам. Черненко Константин Устинович, лучший друг Брежнева, начальник Общего отдела ЦК КПСС тяжело, сипло и натужно дыша, сел рядом слева. Это был опытный и почти всемогущий партийный аппаратчик. Настороженно посмотрел на Генерального. В последнее время он не узнавал своего старого друга.
«Очень уж другим стал Леня. Так помолодел и изменился. И как такое случилось, никто не знает. Болтают разное. Вроде бы его какой-то китаец лечит иглоукалыванием, платиновыми иглами. А китайца откуда-то из скрытого Тибетского монастыря привезли. И монастырь этот открыли еще со времен Иосифа, но скрывали. Хотя чего скрывали?… Тут, если там такие кудесники, китайцы бы кислород сразу перекрыли и все…. в свои цепкие ручки…Гутарят еще про шамана из глухой алтайской тайги. Окуривает, травами, женьшенем Леню. Все же, как — то не верится, врут больше… Да изменился Леня, какая…походка….плечи, голову держит…а взгляд. Прям мороз по коже. Раньше все дела передавал в его Черненко верные, видит бог, правда — преданные руки. Теперь хочет все сам. Сам во все вникает. Но ведь Ильич таким никогда и не был. Все же прав скорее всего Суслов, здесь без главного чекиста не обошлось, то-то он зачастил в Завидово. Очень может быть, что в каких-то закрытых институтах создали лекарство от старости. Тогда все становится понятным…»
Черненко осторожно посмотрел на Андропова.
«Ишь сидит, валун валуном и не смотрит на генсека. А чего смотреть? Насмотрелся уже…. бумажки перекладывает. На каждого папочка, с такими вот листочками заведена. Да и сам вроде то же оживился что ли, вон румянец, глаза блестят — волк прости Господи, чисто волк…Тут, кровь из носа, но надо достать это молодильное лекарство, ну а тогда… — Черненко испугался собственных мыслей, осознав, какие открываются перспективы.
Брежнев окинул взглядом товарищей по партии — все настороженно выжидали. Смотрели во все глаза, как на неведомую зверюшку. В «воздухе» явно накапливалось напряженное ожидание.
«Все не так, как раньше. До аварии заходил на Политбюро, как на посиделки к себе на терраску — чайку попить. Все други-товарищи. Разве, что ноги не целовали. А теперь, как-то… я и они, только Юра так сочувствующе, понимающе посмотрел», — Брежнев расправил плечи и как в молодости, как в войну бросаясь под пули, начал.
— Здравствуйте товарищи, как работалось без меня? Я немного приболел, не аккуратно покатался. Не соскучились?
Со всех сторон раздался дружный хор старческих голосов:
— Дорогой Леонид Ильич, да как же мы без вас? Ждали ваших мудрых указаний. Вся работа без вас не идет. Нужна хозяйская рука. Ваше политическое чутье истинного верного ленинца…. выдающего политического деятеля современности…. Главного маршала страны.
Брежнев чуть заметно поморщился.
«Все по — прежнему…. тот же хор славословий. Просто стая, пока не знает, что делать…Не успели договориться…Ну и хорошо. Это даже лучше».
— Вам надо больше беречь себя Леонид Ильич, больше отдыхать, вы так важны для партии и страны… — перебил его размышления знакомый голос.
Брежнев посмотрел на говорившего.
— Значит, кто-то жаждет, что бы я больше отдыхал и меньше работал? Без меня все сможете решить так, что ли? А я вот сегодня проехал по Москве… посмотрел, прошелся по магазинам. Вижу, товарищ Гришин заволновался. Ну, ну…думаю, назрел вопрос поговорить, о жизни простых людей, о членах партии. В дополнение к основной повестке дня. Галина, дайте мне колбаску, что я принес.
Черненко посмотрел на сидящего слева Брежнева. У того подергивалось лицо, красное, злое…
— «Как тогда на президиуме ЦК в октябре 1963 года, когда снимали Никиту», — вспомнил Константин Устинович. Брежнев, взяв нож, сосредоточено кружочками нарезал на тарелке колбасу. Все с удивлением, молча, смотрели на это действо. Все, но не Андропов. Тот сидел спокойно и смотрел перед собой, словно сфинкс. Весь собранный, сосредоточенный. Только непонятно и таинственно поблескивали стекла очков, на одутловатом, с желтизной, похудевшем за последнее время лице. Сегодня на Политбюро предстояло принять ряд неожиданных и решающих для будущего страны решений. Главный чекист окинул взглядом ряды вершителей судеб страны, и усмехнулся про себя, предвкушая их потрясение. При взгляде на потрясенное, явно болезненное лицо Суслова неожиданно всплыли написанные в больнице строки: