За окнами царило буйство осени — золото-бордовая палитра красок, «прекрасная пора — очей очарованье». Машина «скорой», в которой находился генсек, с воем сирен стремительно приближалась к Москве. Рядом с «высокопоставленным пациентом» находился его личный врач Косарев и медсестра Юленька Чубарсова — молодая, весьма привлекательная, рыжеволосая особа с зелеными глазами. Тридцати трех лет, высокого роста женщина со стройной фигурой, которой могла позавидовать и Афродита.
Все это время, в силу столь неожиданно открывшихся обстоятельств — незримый, скрытный ото всех, диалог между Брежневым и Трофимовым продолжился:
«Леонид Ильич, давай как-то условимся насчет имени. Зови меня, пожалуйста, Викторин. Витя я для чужих, для близких — Викторин. А мы теперь как два сиамских близнеца, ближе некуда, считай даже ближе жены. Как кстати ее зовут?
— Виктория Петровна.
— Во, как в кино — были два Федора, теперь Викторин и Виктория. Леонид Ильич, ты не обидишься, если буду звать тебя «шеф»?
— А что, шеф… пусть буду шеф, вроде подшефным моим будешь — ответил генсек.
— Договорились. Шеф, я тут у тебя в организме осмотрелся. Ну, ты себя и запустил. Что печень, что почки, сосуды, сердце и остальное еле работает. Как ты жив-то еще? Так дело не пойдет. Я, между прочим, совсем еще молодым к тебе «на хозяйство» попал. Мне только сорок пять исполнилось. Так что мне бы еще жить и жить, к тому же и наслаждаться этой жизнью по полной программе хочется.
— Да, сорок пять, вот я помню, была у меня на фронте одна медсестра… ух, мы с ней, — начал вспоминать Брежнев.
— Шеф, давай о бабах вспоминать потом, сейчас речь идет о жизни. Я пожить еще хочу. Представь, я же всего лишился. Был молодым, в меру красивым, меня девушки любили, а теперь? Давай договоримся. Теперь шеф, извини, никаких излишеств в смысле выпивки, еды и разной химии. Зарядочка, прогулки на свежем воздухе, да и культурный уровень подтянем: книги, театр, кино, вин… э-э-э… зоопарк. Этим путем фундамент новой жизни создадим. Ты фильм «Звездные врата» смотрел? Хотя, что это я? Откуда ты мог, это после тебя показывали. А вспомнил я его потому, что там инопланетяне подселяют в человека такого разумного червя-паразита. И такой червь заботится о хозяине, лечит его, защищает в опасности, ну и «рулит» хозяином немного, … иногда. Так и у нас, дорогой Леонид Ильич, примерно та же ситуация. Я конечно не такой червяк, а всего лишь призрак. Но я вроде могу изменять состояние твоего организма в сторону оздоровления. Видно все же не зря так вышло, что я моложе оказался. Не знаю, как это получается, но процесс пошел — вот уже вижу, что сосудики получше становятся. Так что шеф, давай жить мирно, уважая интересы друг друга. Если Бог даст, может, еще лет десять проживем, а не два, как в истории. Хочешь?
— А что, Викторин, давай попробуем, чем чёрт не шутит. Кому же не хочется подольше прожить. Да еще и здоровым… Хотя теперь насчет этого чёрта… того, надо поосторожнее. Бог ведь существует, получается. Теперь молитву, какую читать надо будет, с патриархом опять же посоветоваться…
— «Иной мир» точно есть. А вот насчет Бога и ангелов, все же гложут меня сомнения. Мы же с тобой никого не видели. Так что о том, кто там существует, а кто нет, судить не можем, — отозвался Викторин. — Подумаем потом, в общем. Эй, а нас, похоже, кто-то зовет…»
Очнувшийся Ильич открыл глаза, рядом наклонилась медсестра, поправляя повязку на голове. Юное, в конопушках, лицо, курносый носик, длинные ресницы и завораживающие изумрудные глаза оказались совсем близко. Рыжие, чем-то сладко пахнущие локоны волос касались лица генсека. Он посмотрел еще ниже, на глубокий вырез белого халатика — открылись два очаровательных холма и ложбина упругой груди. Процесс оздоровления организма «шефа» действительно пошел. Причем, при виде открывшихся взгляду прелестей юного работника медицинской сферы, организм перешел в новое, «боевое» состояние быстрее взлетающей в космос ракеты. Как у героя одной известной книги, у Ильича, неожиданно для него, бешено застучал пульс в самых необычных местах. Давно такого с ним не было. Правая рука генсека инстинктивно легла на обнаженное колено медсестры: — Как тебя зовут? — слегка севшим от неожиданного волнения голосом спросил он.