Она живо отзывалась на каждое его движение, всякий раз подаваясь ближе, горячая, влажная.
Желая продлить удовольствие, он чуть отодвинулся, но она изогнулась, сжимая ноги, чтобы удержать его руку, водя своими ладонями от его груди к талии, по ремню брюк, расправляясь с застежкой, расстегивая молнию, добираясь до пульсирующего, налившегося кровью мужского органа.
На этом игра окончилась. Оба уже срывали друг с друга одежду, мгновенно оказавшись обнаженными. Кровать находилась не более чем в пяти метрах. Но с тем же успехом она могла быть на расстоянии пяти километров. Преодолеть такой путь не было возможности.
Ухватив посильнее, он прижал ее к стене. Забрал ягодицы в ладони, приподнял.
— Ты уверена.., что безопасно делать это сейчас? — Балансируя на грани, откуда возврата не было, он обуздал желание, чтобы мучительно выжать из себя этот вопрос.
Ее пальцы вдавились ему в плечи, побуждая закончить начатое.
— Совершенно уверена, — прошептала она.
И очень вовремя. В конце концов, он был просто человек, подверженный слабостям человеческого рода. А она была олицетворением искушения.
— Я люблю тебя, — прошептал он. — Ты моя жизнь, никто никогда не будет мне дороже тебя.
— О, Бенедикт! — восторженно пробормотала она. — Я так долго ждала от тебя этих слов. Так давно хотела сама сказать их тебе. Потому что я люблю тебя так давно, что уже начала бояться, что ты никогда меня не полюбишь.
— Не бойся, mi amore, — сказал он. — Черные дни позади, обещаю, впереди нас ждет лишь радость и счастье.
Пять дней и ночей он потратил лишь на то, чтобы дарить ей радость. Восторги так долго откладываемого медового месяца полностью вознаградили ее за каждую минуту страданий, им предшествующих.
Они часто занимались любовью. С нежностью и неукротимой страстью. Игриво, со смешками и шалостями и спокойно, лаская и нежа. Рано утром, когда восходящее солнце окрашивало белоснежные стены Ла-Посада розовым цветом, они ходили вместе в бассейн, а ночью, под звездами, на пляж.
Однажды, проснувшись пораньше, она взглянула на него и не смогла оторваться, так прекрасен он был. Не сдержавшись, она склонилась к нему и запечатлела неуловимый поцелуй у него на плече.
Когда она снова подняла голову, его глаза были открыты и полны веселья. Он поманил ее одним пальцем и повелительно-сонным голосом сказал:
— Пойди сюда, девочка.
— Да, хозяин, — промурлыкала она, обвиваясь вокруг него.
— Buon giomo, mi amore [11], — пробормотал он, отвечая на ее объятие.
Он показывал ей Сицилию. Возил в Палермо, в маленькие, находящиеся в стороне от дороги trattorias, где знакомил с традиционными сицилийскими блюдами: каракатицей, приготовленной в собственном соку, или лучшей телятиной, из того, что ей когда-либо приходилось отведать. Соблазнял ее сицилийским gelato и миндальными пирожными, окрашенными и сделанными в форме фруктов. Показывал ей знаменитые дворцы, византийские и римские готические церкви.
Все кончилось на шестой день. Со звонком Франчески. Она была настолько вне себя, что, хотя телефон взял Бенедикт, Касси через всю комнату слышала расстроенный голос его сестры. После разговора Бенедикт стал чернее тучи. Для Касси не явилось неожиданностью то, что Эльвира опять оказалась причиной очередного кризиса.
— Тебе надо возвращаться, да? — бесцветно произнесла она.
— Si! Но теперь я обещаю тебе, Кассандра, что прекращу безобразия раз и навсегда. Я больше не позволю Эльвире вмешиваться в нашу жизнь.
— Не представляю, как ты справишься. Чужие правила ей не указ.
— Найду способ, — ответил он, беря ее лицо в ладони и пристально изучая каждую черточку. Так или иначе, обещаю, все уладится. Если потребуется, я помещу ее в специальное заведение. Видит бог, она явно теряет разум.
— Даже если так, я не поеду с тобой, Бенедикт.
Я сочувствую тебе, более того — понимаю: Франческе одной не справиться. Но я не могу подвергать себя или малыша какому-либо риску.
— Я и не прошу. — Он прижал ее к себе. — Я пошлю тебя к Бианке.
— Нет, — возразил она. — Неизвестно, сколько тебе придется там пробыть на этот раз, а я и так достаточно долго не занималась собственным бизнесом. Если я не могу быть с тобой, то я предпочитаю отправиться домой.
Он прижал ее крепче, обдал горячим дыханием.
— Я не вынесу, если ты будешь так далеко от меня!
— Мне тоже решение кажется не самым оптимальным. Но я несправедлива по отношению к Патриции. Ей приходится одной работать и за себя, и за меня. Как бы мне ни нравилась Бианка и ее семья, моя жизнь — в другом месте.
Выпустив ее, он пересек комнату, выглянул в окно — спина прямая, плечи напряжены, словно несут невидимый груз. , — Ты моя жена, Кассандра! — наконец взорвался он, поворачиваясь на каблуках. — Твое место рядом со мной! Именно сейчас, когда наши отношения стали налаживаться, разрушить их до основания! Неужели нельзя найти компромисс, позволивший бы нам не расставаться?
Его отчаянный призыв не оставил ее равнодушной, но не поколебал твердой решимости.
— Я отказываюсь снова встречаться с твоей матерью. Извини, Бенедикт, но, столкнув меня с лестницы, она вышла за пределы допустимого. Возврата назад не будет.
— Тогда другой вариант. Завтра я сажаю тебя на самолет до Милана. До выходных, пока я улаживаю домашние дела, ты живешь с Бианкой. Я прошу три дня, сага. Ты можешь мне их дать, верно?
— А что, если ты не уложишься в срок? Как долго мне придется подстраиваться под тебя?
— Всего три дня. — Взяв телефон, он набрал номер и быстро переговорил с кем-то. — Вот, — сообщил он, — мы забронировали билеты на рейс из Милана, в пятницу днем, в три часа. За два часа до того мы встречаемся в здании аэропорта. В субботу ты будешь дома.
У него всегда все получалось легко и просто.
Но с Эльвирой такие фокусы не пройдут.
Заметив ее сомнения, он взял ее ладонь, приложил к сердцу.
— Обещаю, Кассандра, ничто не помешает мне сидеть рядом с тобой во время этого полета. Субботним вечером мы завалимся куда-нибудь в ресторан. А в понедельник я отправлюсь приискать помещения для офиса в Сан-Франциско, а ты будешь среди своих друзей, тех, кто любит тебя.
Жизнью клянусь, я не позволю матери сделать вторую попытку разрушить наш брак.
Кассандра отринула сомнения и согласилась на предложенные условия, она любила Бенедикта и хотела верить каждому его слову.
— Ладно, три дня. Но если и тогда…
Он приложил палец к ее губам.
— «Тогда» не случится.
Следующим утром они покинули Сицилию, и к середине вторника она оказалась в Милане. Бианка и ее муж приняли ее с распростертыми объятиями, окружив заботой, которой она не встречала со времени смерти матери.
— Устроим для тебя каникулы, — заявили они. Не успеешь опомниться, а уже пятница, а с ней и Бенедикт тут как тут. Не сомневайся в нем, Кассандра. Он человек слова.
Этой же ночью он позвонил, чтобы убедиться в ее благополучном прибытии и сообщить о сделанном за день. Он договорился о помещении Эльвиры в больницу Реджо-ди-Калабрии для полного физического и психиатрического обследования.
Независимо от результата ее правление в фирме закончилось. Паскаль Ренальдо, институтский поклонник Франчески, сделал ей предложение.
Человек он вполне подходящий. С окончания колледжа занимается бергамотовыми садами, принадлежащими его семье, и вполне способен взять под свою опеку и принадлежащие семье Константине.
— Те аmo [12], Кассандра, — шептал Бенедикт Касси в трубку в конце разговора. — До пятницы.
В среду он снова позвонил. Он будет в Милане в половине одиннадцатого в пятницу утром. Времени попасть на международный рейс вполне хватит. Завтра у него встреча с докторами, наблюдающими Эльвиру. Он выслушает их рекомендации и прибегнет к тому лечению, которое они назначат.