Я тоже был мокрым насквозь и к тому же не в лучшем настроении — после такой купели предстояло опять лезть в ванну, но сердиться на Коню не мог. Слава богу, что жива, можно сказать, повезло — все-таки с третьего этажа упала, не с первого, и без единой царапинки, так что как было сердиться. Подхватив Коню, я поспешил домой, где мы принялись приводить себя в порядок — Коня вылизываться, а я — выжимать и развешивать мокрую одежду. Надо было, как я говорил, и ополоснуться, и, когда я посчитал дело сделанным и вышел из ванной, Кони в квартире опять не оказалось.
Что, в полном недоумении думал я, опять упала? Но разве можно дважды за сутки выпасть из одного и того же окна? Никакая теория вероятности такого объяснить не могла, и у меня впервые мелькнуло подозрение, что дело нечисто. Это второе падение можно было отнести только за счет умысла, и, как только это пришло мне в голову, все стало на свои места. Напрасно я беспокоился за Коню и рисовал себе страшные картины ее увечья — она не падала, а прыгала специально и с расчетом. Ее действия были вполне ясны и понятны: раз закрыли двери, будем пользоваться окнами. Любовь преодолевает все преграды.
Это было поражение. Чтобы полностью изолировать Коню от улицы, надо было держать закрытыми и окна, но, когда на дворе июль, на это решится разве что большой оригинал. Я им не был, а потому сдался. А подсмотрев раз, как Коня совершала свой поистине фирменный прыжок, проникся к ней совершенным уважением. Она прыгала, как акробат-эквилибрист, — красиво и точно, и не просто вниз, на землю, а немного в сторону, где росли густые кусты сирени. Они амортизировали приземление лучше всякого парашюта, гарантируя Коне успехи на любовном поприще, а мне — новые заботы в самом ближайшем будущем.
8
Как ни странно, влияние Кони на мою жизнь оказалось гораздо большим, чем я это предполагал. Мало было, что у меня появились обязанности, отличные от тех, которые человек исполняет исключительно ради себя, — присутствие в доме Кони заставило меня сделать один важный шаг, о котором я время от времени думал, но на который никак не решался.
А шаг этот состоял в том, чтобы отказаться от услуг редакции и уйти, как принято говорить в таких случаях, на свободные хлеба, то есть стать независимым, но и неоплачиваемым. Тот, у кого хватало духа на такой поступок, отныне должен был сам заботиться о себе и не думать ни о какой зарплате, тем более о тринадцатой.
Трудное это дело — свободное существование, но зато, работая только своей головой, можно выполнить кое-какие планы, которые каждый человек вынашивает в глубине души. Я не составлял здесь исключения и давно уже хотел сесть за книгу, но каждый раз засасывала текучка, а ко всему прочему было боязно отказаться от гарантированного общественного куска.
И вот теперь, когда всякая поездка была сопряжена с дилеммой — ехать или не ехать, я решил: хватит исполнять чужие замыслы, поскольку своих хоть отбавляй. Надо уходить из редакции и садиться за книгу, тогда всем будет хорошо — и мне, и Коне, тем более что она ждала котят, и я не мог покинуть ее в таком положении.
Да, из песни слова не выкинешь: мы ждали прибавления семейства. Я постелил Коне в стенном шкафу, она обнюхала новое место и вроде бы осталась довольна им. Во всяком случае полежала на подстилке, как бы примериваясь к ней. Но когда подошли сроки, сделала по-своему — родила на моей кровати. В тот день меня с утра не было дома, а когда я вернулся, то был поставлен, что называется, перед фактом: четверо котят сосали счастливую, умиротворенную маму, которая, мурлыкнув на мой удивленный возглас, утомленно закрыла глаза.
Я не стал выговаривать Коне за ее самодеятельность, однако перенес котят в шкаф. Коня не возражала, и мы остались довольны друг другом. Но вечером, когда я сидел за машинкой, наша семейная идиллия была нарушена жалобным писком. Сначала я подумал, что котята не поделили мамины соски и сейчас разберутся и замолкнут, но писк становился все громче и жалобнее. Я подошел к шкафу, открыл дверцу пошире и увидел, что котята буквально ползают по Коне, тычутся носами туда и сюда, а Коня облизывает их и находится как бы в некоторой растерянности.
Неужели пропало молоко? А что же еще? Не станут же котята ползать и пищать неизвестно с чего. Я присел и ощупал Конин живот. Так и есть, соски у нее съежились, и в них вряд ли было молоко.