— Он тебе не балалайка! — кричу с пола.
Лимон протягивает мне руку и, сам корчась от боли, помогает встать. С ненавистью смотрю на Ингу. Та мстительно улыбается. В ее тонких, одного цвета со щеками, губах, растянутых почти до ушей, чудится змеиный, раздвоенный язычок. Ноздри вздернутого носа вздрагивают от злости. Ни дать ни взять — натуральная ведьма. Такая в постели всю кровь выпьет. Бедный Лимон, как он мог с ней жить? Она, конечно, читает мои мысли и еще больше злится, но виду не подает.
— Впрочем, я не вправе тебя осуждать. Вы — мои гости, дом — под охраной, живите и наслаждайтесь друг другом. А я вынуждена буду вас покинуть. Мне предстоит подыскать другую страну, потому что через несколько дней мое пребывание в Греции станет незаконным.
Хочу ей крикнуть: «Ну и убирайся к черту!», но Лимон глядит на меня пугающим, тусклым взглядом. Неужели он не хочет от нее избавиться? Ничего не объясняя мне, уверенно произносит:
— Позвони своим друзьям, передай о моем согласии…
Инга окатывает меня еще большим презрением.
Чувствую, что теряю Лимона, и не знаю, как себя дальше вести. Но чтобы не отдавать преимущество этой суке, захожусь в рыданиях и убегаю с крыши.
Лимон не удерживает меня. Пусть! Ему же хуже! Закроюсь в своей спальне и объявлю голодовку!
Машина, которую взяла напрокат Инга, мчалась по набережной Пирея. За рулем сидел Ика. На заднем сиденье полулежал Лимон. Приходилось применять меры безопасности, потому что боевики Ходжи в любой момент могли обстрелять машину.
В кармане шелковой черной куртки, купленной ему Ингой, болталась «лимонка», создавая привычный душевный комфорт. За поясом торчал пистолет. Лимон был готов к решительным действиям.
Он ехал на встречу с Солоном. В отличие от первой эта должна была происходить в условиях полной конспирации.
Притормозив старенький «Форд» возле стоянки яхт и катеров, Ика, высунувшись в окно, долго высматривал красную одномачтовую яхту, на которой они должны были выйти в море. Она оказалась пришвартованной у самой дальней кромки пирса.
Чертыхаясь и стараясь не оглядываться, Ика быстро зашагал по узким деревянным мосткам.
Лимон спокойно последовал за ним. Через несколько минут, не поднимая паруса, хотя теплый ветер с материка поймать было несложно, включив мотор, Ика взял курс на остров Порос.
Вода, еще холодная для купания, поражала своей прозрачностью. Солнечные лучи пронизывали ее толщу до самого темно-изумрудного мрака. Ика объяснил, что греки очень любят поездки на острова. Используют любой предлог, чтобы вырваться из душной, пропитанной выхлопными газами атмосферы Афин, расположенных в котловине и почти не продуваемых морскими ветрами.
Они проследовали мимо непокорно вылезшего из моря огромного зеленого холма, увенчанного, как короной, белоснежным античным храмом с мраморными колоннами, кое-где уже одиноко торчащими в голубое небо.
— Этот остров называется Эгина, — объяснил Ика. — Он находится ближе остальных, поэтому там уйма туристов. Чего нам не назначили встречу на нем?
Лимон с удовольствием осматривал остров.
Должно быть, люди, живущие на нем, самые счастливые в мире. Он и сам бы не отказался просиживать вечера в таверне за бутылочкой «Узо» и любоваться игрой легкого сирокко в чудесных волосах княгини. Каждое утро он купался бы в море, а потом шел бы в свой небольшой рыбный ресторанчик, где повар ждал бы его на веранде, выходящей в море, за накрытым к завтраку столом. У него появилось бы брюшко. Отпустил бы усы и выучил греческий язык. С удовольствием общался бы с веселыми благополучными туристами и забыл бы навсегда о занесенной снегом Москве и ее Уголовном кодексе. От мимолетной скуки спасался бы подводной охотой. Научился бы ходить под парусом.
Приобрел бы роскошную яхту и катал бы своих сыновей, которых каждый год рожала бы ему княгиня, и всех бы их звали русскими князьями. Процентов с его капитала вполне хватило бы на такую счастливую жизнь. А потом бы отправил сыновей учиться в какой-нибудь приличную университет в Швейцарии и принялся бы ждать внуков…
Лимон помотал головой, разгоняя глупые мечты, одолевающие его. Впереди его ждала совсем другая жизнь. Тем временем Ика, миновав Эгину, заглушил мотор и поднял парус. Яхту немного накренило, и скорость погасла. Ика неумело обращался с рулем, и они больше дрейфовали, чем целенаправленно двигались к Поросу. Зато вынужденное замедление позволяло оценить сложившуюся ситуацию. Две рыбацкие моторные лодки, двигавшиеся за ними, вдруг как по команде остановились, сидевшие в них люди стали возиться с сетями.
— Совсем на дураков рассчитано, — заметил Ика. — Кретины. Решили, раз мы из России, такие знаем, где можно ловить рыбу.
— А где? — спросил Лимон.
— Тут в день до тысячи всяких моторов проходит. О какой рыбе речь? Я — житель гор, и то понимаю!
— Значит, «хвосты»!
— Как пить дать. Они от нас не отстанут.
— А ну убирай парус! И гони вовсю, — приказал Лимон.
Ика без рассуждений повиновался. Рыбацкие катера устремились за ними, забыв про распутанные сети. Минут через сорок на горизонте показался живописный остров. На одном из его холмов высоко поднималась вверх белая башня часовни.
Ниже ее ступеньками красных черепичных крыш спускались к морю белые двух-, трехэтажные домики. Чем ближе яхта приближалась к острову, тем быстрее терялось ощущение стерильной чистоты городка. Но Лимона уже не интересовали экзотические контрасты Эгейского моря. Он мысленно вспоминал маршрут до таверны, где его должен ждать человек Солона, пьющий пиво и обмахивающийся красной соломенной шляпой.
Едва яхта вошла в уютную бухточку с выжженными солнцем холмистыми берегами, Лимон приготовился спрыгнуть на берег. Рыбацкие катера, забыв про приличия, висели у них на хвосте, медлить было нельзя. Ика ни за что не соглашался оставаться в лодке. Поэтому забрался на мостки почти одновременно с Лимоном. Быстрым шагом они направились на причал. Маленькие опрятные таверны располагались по всему берегу. Народа в это время суток в них почти не было, поэтому отыскать человека, обмахивающегося красной соломенной шляпой, оказалось нетрудно. Он, краем глаза заметив направлявшихся к нему мужчин, встал и прошел внутрь здания ресторана. Лимон и Ика устремились за ним. Уже втроем они вошли во внутренний дворик, выходивший воротами на другую улочку. На ней был припаркован широченный мотоцикл «Ямаха». Грек жестом предложил Лимону садиться, а перепуганного Ику поручил заботам хозяина. Не реагируя на его возражения, Лимон махнул рукой и крикнул:
— Возвращайся к Инге.
Мотоцикл взревел всеми четырьмя цилиндрами и, оставляя облако пыли, скрылся. Ика с мольбой в глазах обратился к хозяину. Тот понимающе улыбнулся и провел его в винный погреб, в котором за одной из бочек оказалась дверца в каморку с щелью на улицу. Там стоял стол, по стенам — две лавки.
Хозяин поставил перед Икой кувшин с вином, положил булку белого хлеба и головку овечьего сыра.
После чего молча удалился.
А Лимон, держась за мотоциклиста здоровой рукой, старался на всякий случай запомнить дорогу. Мчались они на предельной скорости и отмахали километров сорок. Дорога была ужасная, почти проселочная. Остановились на берегу пролива.
Мотоциклист показал рукой на видневшийся берег и важно произнес:
— Пелопоннес!
Бросив мотоцикл, он проводил Лимона к поджидавшему их катеру, в котором сидел Солон. Тот приветливо помахал рукой, и Лимон перебрался к нему. Мотоциклист оттолкнул катер, и Солон, маневрируя среди торчащих из воды валунов, устремился к другому берегу.
— Они установили за вами слежку? — поинтересовался грек.
— Да. На двух катерах следовали за нами.
— Мы специально выбрали Порос. Сейчас они ищут вас на острове, а мы с другой стороны перебираемся на Пелопоннес. Когда они поймут свою ошибку, мы уже будем в Коринфе. А оттуда — недалеко и до Афин.