Он взял у Гиза шкатулку, завернутую в красный шелк, и протянул Майет.
— Хотя бы открой ее, — попросил он. — А потом решишь, стоит ли оскорблять меня отказом.
Изысканно вырезанная деревянная шкатулка, выложенная изнутри подушечками была сделана в Индии, а все баночки и крошечные алебастровые горшочки с косметикой, мазями и драгоценными маслами были созданы египетскими мастерами. Там были щипчики, крошечные щеточки, бальзамы и редкостные духи. Каждый предмет был непревзойденным творением искусных мастеров и в то же время был рассчитан на то, что им будут пользоваться многие поколения. В обтянутом шелком отделении лежали золотые гребни и шпильки для волос, украшенные аметистами и бирюзой.
Майет была в восторге.
— Какое чудо! Но я не могу принять это.
— У тебя нет другого выбора. — Он указал на иероглифы, вырезанные на боковых сторонах шкатулки. — Я почти ничего не смыслю в египетском письме, но мой управляющий заверил меня, что здесь говорится следующее: «Это принадлежит госпоже Майет. Да будет дарована ей жизнь в течение тысячи разливов Нила». Если ты не примешь шкатулку, мне придется искать другую Майет. А вдруг у нее окажется лицо, как у бегемота?
Она рассмеялась.
— Вы всегда настаиваете на своем?
— Да, это привилегия царей.
— Спасибо, — со вздохом произнесла она. — Но я по-прежнему хочу уехать домой.
Он отбросил непослушный локон с ее лба.
— Я переведу тебя в свой дворец. Там будет безопаснее, чем здесь. Ты была права, я держал тебя взаперти. Но я приструнил Артакаму и Беренису. Я отослал их. Я хочу, чтобы ты везде была рядом со мной.
Свет на ее лице погас.
— А если я не захочу? Могу я решить за себя?
— Нет, — сказал он, — Не можешь. Ты относилась ко мне с симпатией, даже с любовью. Сейчас ты сердишься на меня, но это пройдет. Собирайся. Через час солдаты препроводят тебя во дворец. Потом, когда ты станешь сильнее, ты поблагодаришь меня. Ты поймешь, что так лучше для нас обоих. Для нас и для Египта.
Она резко встала, и шкатулка упала на плиты пола. Крышка откинулась, и драгоценные горшочки выкатились.
— Не считайте меня своей рабыней, Птолемей. Вы увидите, что мной не так легко управлять.
— Ты всегда нуждалась в более строгом руководстве, чем то, которое получала от своего мужа. — Он схватил Майет и, запрокинув ей голову, грубо поцеловал. — Ты принадлежишь мне, — сказал он, отпуская ее. — И ты научишься приходить ко мне по первому зову, иначе прутья твоей клетки из золотых превратятся в железные!
Она метнула в него взгляд, полный ненависти. Внутри у него все сжалось. Но озноб по спине пробежал не из-за неповиновения этой женщины. Он услышал сардонический смех, эхом отражавшийся в его голове, и этот смех был слышен только ему одному.
А я тебя предупреждал, издевался над ним голос умершего брата.
Он почувствовал пронзительную головную боль. Птолемей закрыл лицо ладонями и поставил ноги пошире, ожидая следующего удара. В битвах его ранили и стрелами, и мечом, но никогда прежде он не испытывал подобной ослепляющей боли.
Ничего не произошло. Майет ничем не показала, что она услышала что-то, кроме того, что он говорил. Птолемей отвернулся, ощущая желчь, поднявшуюся к горлу.
— Ты поедешь сегодня со мной! — приказал он, желая только одного: чтобы она положила его голову к себе на колени и потерла его ноющие от боли виски. — Я пришлю за тобой свою колесницу и эскорт солдат. Ты поедешь в ней как царица или же пойдешь следом, закованная в цепи. Мне все равно! — Он вышел.
— Ублюдок! — бросила она вслед.
Да, в этом она права, прошептал насмешливый голос, когда Птолемей спускался по ступеням с еле поспевавшим за ним Гизом. Ничто не сможет изменить этого.
«Одна тюрьма сменилась другой», — подумала Майет, прогуливаясь в саду царского дворца. Ее окружали цветущие деревья, фонтаны и греческие статуи. Когда два дня назад солдаты Птолемея пришли за ней, она не стала сопротивляться. Сейчас она размышляла, было ли это трусостью с ее стороны. Может, она всю жизнь была трусихой? Возможно, она была из тех женщин, что привыкли подчиняться приказаниям мужчин? Или же она не стала бессмысленно сражаться, не имея возможности победить?
Она говорила себе, что поехала в колеснице Птолемея потому, что ей не хотелось, чтобы ее с позором волокли по улицам. Ей еще предстояла проверка воли. Каждый вечер после ее приезда сюда царь присылал служанок с дарами, призывая ее войти в его опочивальню, и каждый вечер она отвечала отказом, говоря, что у нее обычное для женщины недомогание. Но что она будет делать по истечении шести дней? Позволит ли Птолемей, чтобы она отвергала его при помощи новой лжи? А может, она сдастся и покорится ему?