— Вот как? — ответила госпожа Алисса.
— Это так несправедливо! — пожаловался Юрий. — Кербаджи не съел бы козу повара, если бы она не зашла во двор и не блеяла так громко, что у бедного кота разболелась голова.
— Твой кот съел козу? — рассмеялась госпожа Алисса. — Это, должно быть, очень большой кот.
— Да, большой, — согласился Юрий, проходя в дом. — Дедушка говорил, что Кербаджи вырастет очень большим для снежного леопарда.
Роксана повела Тиза через хозяйственный двор, мимо копошащихся в пыли цыплят и привлекательной черноволосой женщины, доившей козу. Забью о ранах, Тиз подмигнул ей. Служанка покраснела, хихикнула и отвернулась.
— Помни, что сказала госпожа Алисса, — предупредила его Роксана. — Мы ее гости, и ты должен вести себя достойно.
— Я буду вести себя так хорошо, как только смогу.
Она нахмурилась.
— Почему-то твои слова не убеждают меня… Я не шучу, Тиз! Не смей делать ничего, что заставило бы ее выдать нас солдатам Птолемея.
Тиз пожал плечами.
— А почему ты думаешь, что она и так не сделает этого?
— Можешь считать это женской прозорливостью. Я не знаю, почему она рискует собой и своей семьей ради нас, но чувствую, что мы можем доверять ей.
— Доверять ей? — спросил Роксану Кайан, когда она пришла навестить Вала. — Госпожа сказала мне, что она мать одного из военачальников царя. Мы здесь в безопасности ожидаем появления солдат Птолемея. Роксана покачала головой.
— Я так не думаю. — Она посмотрела на Вала и потрогала его лоб. — Жар не снижается. По-моему, он даже усилился.
— Ты думаешь, я этого не заметил? — Он раздел Вала, вымыл его губкой, а врачеватель присыпал рану малахитовым порошком и смазал медом.
— Тебе следует напоить его, — сказала Роксана, погладив Вала по влажным волосам.
— Он поперхнулся и не смог пить.
Она вызвала служанку и попросила принести чистой воды и губку. Когда служанка принесла все необходимое, Роксана обтерла щеки и лоб Вала, чтобы снизить жар. Опахало из плетеного тростника немного охлаждало комнату, не давая ей раскалиться под лучами полуденного египетского солнца.
— Мы в западне, — сказал Кайан. — Вал не сможет передвигаться, Хомиджи и Баман тоже. — Его мучила совесть, что он настоял на том, чтобы взять мальчиков с собой. У Оксиарта им бы не угрожала опасность. Он уже потерял Зара, Изада, Янделя и Рама. Если кто-то из его сыновей умрет, он никогда не простит себе этого.
Роксана скептически оглядела его.
— Ты тоже сейчас не красавец!
Он нахмурился.
— Подумаешь, пара синяков и царапин. Это не остановит меня, когда нам придется выбираться отсюда, если…
— Эту пару царапин следует зашить. Один глаз почти полностью заплыл. Тебе тоже следует искупаться. В моей комнате есть ванна. Думаю, ты можешь пойти туда.
Он сердито посмотрел на нее.
— А Вала бросить здесь?
Он чувствовал свою беспомощность. Он мог вырезать вонзившуюся в тело стрелу, обработать рану, вправить сломанную кость, но, когда болел ребенок, не знал, что делать. Он мог лишь стоять и смотреть, как его сыну становилось все хуже.
— Я побуду здесь с Валом, — сказала Роксана. — Моя комната в следующем проходе. Чем ты поможешь своему сыну и всем нам, если твои раны…
— Зачем мне мыться? Чтобы чистым отправиться на казнь?
Обычно он гордился тем, что поддерживал чистоту даже во время походов. Она могла бы не говорить, что он весь в грязи и что его глаз заплыл. Разве она не понимала, что у них все меньше возможности выжить и не попасть в руки Птолемея?
Она положила руку ему на плечо.
Ее прикосновение вызвало в нем настоящий пожар. Он оттолкнул ее, сердясь на себя за то, что не мог контролировать свои чувства, когда она была рядом. В нем вызывало гнев то, что даже сейчас, когда его сын был на волосок от смерти, он не мог отвести от нее взгляд, жадно впитывая ее аромат… мечтая, как прекрасно было бы разделить с ней ложе.
Он попытался проглотить комок в горле. Пусть отправляется в преисподнюю со своими женскими чарами! Он знал ее с детства, они вместе ездили верхом и удили рыбу, ели из одной миски, охотились на горных вершинах, где бродили волки и скифы. Он был рядом, когда ее отдали в жены иноземному завоевателю, и последовал за ней в поход через Персию и Индию. Он поклялся, что всегда будет охранять и любить ее. А она отплатила ему за верность тем, что отдалась брату Александра при первой возможности.
— Что с тобой? — спросила она.
Он сжал зубы и грубо ответил, пытаясь превозмочь боль:
— Вал смертельно болен! Он и те, кто погиб в храме богини Исиды, были мне как родные братья. Я привел их в Египет. Их смерть и судьба сына — на моей совести.