— Неужели твоя клятва ничего не значит? Чего же тогда стоит обещание принцессы Согдианы?
Его вопрос ошеломил ее. Кем же ее можно будет считать, если она не сдержит слова? Содрогнувшись, она выронила кинжал из своих пальцев. Он поднял клинок и запустил его через комнату с такой силой, что он ударился о противоположную стену и зазвенел, упав на каменные плиты пола. Она заставила себя встретиться с Александром взглядом в уверенности, что он намерен ее задушить.
— Разве я давал тебе повод проявлять враждебность? — Грубо подхватив ее, Александр встал и прошел несколько шагов до ложа, удерживая ее легко, как ребенка. — Мы больше не враги, Роксана, но когда ты в следующий раз поднимешь на меня оружие, будь готова его применить.
Александр завладел губами своей жены еще до того, как опустил ее на постель. Она молча наблюдала за тем, как он сорвал с нее одеяние и накрыл ее своим обнаженным телом. Она закрыла глаза, приказывая себе не дрожать, приготовившись заплатить дань завоеванной женщины. Она ожидала боли, грубого обращения, но твердо решила выдержать все, что бы ни случилось.
Его атака оказалась гораздо более изощренной, чем она предполагала.
Его губы прошлись по ее губам с легкостью перышка, и это была нежнейшая ласка. Теплое дыхание, которое она ощущала на лице, было чистым и манящим, как весенняя мята, а его запах окутал ее колдовским туманом. Он, несомненно, был чужаком, но его могучее тело источало аромат всепоглощающей мужественности.
Она заморгала, смахивая с ресниц выступившие слезы, и отвернулась, чтобы он не смог заметить затаившийся в ее глазах страх.
— Делай все, что хочешь, — прошептала она, — но не жди от меня взаимности.
Он мог овладеть ее телом, но она не позволит себе забыть, что он пролил кровь ее соотечественников, не позволит его обманчиво ласковым прикосновениям заставить ее забыть о том, кем он является в действительности — варваром-завоевателем.
Он нежно убрал прядь волос с ее увлажнившегося лба.
— Не думай о том, что случилось на войне, — сказал он. — Это уже прошлое. Ты принцесса и знаешь, что царям часто приходится делать то, что не доставляет им никакого удовольствия. Но когда я увидел тебя, Роксана, подумал о тебе не как о согдианке, а как о женщине. И эту женщину я пожелал взять в жены. — Он поцеловал ее в левое веко. — Ты так дрожишь, малышка. Если бы я вознамерился обидеть тебя, разве просил бы твоей руки у Оксиарта?
Он взял твердой рукой Роксану за подбородок и повернул ее голову так, чтобы поцеловать в правое веко.
Она замерла, словно стала мраморной статуей, затаила дыхание и попыталась не обращать внимания на охвативший ее кожу жар. Он целовал ее брови и скулы, а потом нежно обхватил губами ее нижнюю губу. Она ощутила, что этот грек мгновенно разрушил всю ее линию обороны, и не могла найти в себе силы противиться окутывающему ее наваждению.
— Моя прекрасная жена, — прошептал он, — должно быть, ты богиня, принявшая земное обличье. Я не видел женщины, равной тебе по красоте, во всей Персии. — Его пальцы прошлись по арке ее брови и опустились вдоль щеки, чтобы прикоснуться к ямке на шее. — Неужели у тебя сердце изо льда, моя маленькая звезда? Разве я так уж неприятен тебе?
Вспышки ярких ощущений закружились в ее сознании, когда жесткие пальцы Александра стали ласкать ее кожу, исследовать и заявлять свои права на все, что теперь перешло в его собственность.
У нее перехватило дыхание, пульс участился, а внизу живота стало расти напряжение. Мысли ее смешались, и в сознании стали возникать совершенно невозможные картинки.
— Ты чужеземный маг! — воскликнула она, открывая глаза. — Колдун!
— Но почему? — Он прижался носом к ее уху.
— Как мог ты иначе захватить цитадель? — выпалила она, почти задыхаясь. — Ни один смертный не в силах…
Он со смехом поцеловал ее в губы, крепко, быстро и дразняще.
— В этом нет никакого волшебства, это лишь искусство скалолазания, — сообщил он, прекратив поцелуй прежде, чем она стала протестовать, и оставив ее потрясенной изощренностью его атаки и силой собственной реакции. — Горы Македонии тоже труднодоступны.
Умные пальцы, которые так искусно ласкали ее шею, опустились ниже, чтобы ознакомиться с полусферами ее грудей.
Ее губы задрожали, а сердце заколотилось, как у юной лошадки, впервые ощутившей узду.
— Негодяй!
Он снова засмеялся.
— Отец часто говорил мне то же самое. Моя мать утверждала, что ее любовниками были Зевс и Аполлон, хотя трудно всерьез воспринимать ее россказни.