— Милорд, — связался со мной Пард. — Мы нашли барона Генкерса! Его лишили магии и вместе с семьей доставили в службу.
Несколько дней назад мы с Пардом отобрали трех самых надежных и преданных агентов, и я им под большим секретом выдал воздействие, лишающее магических сил. Это нужно было сделать, потому что я не мог разорваться и каждый раз лично мчаться туда, где нужно было задержать кого–нибудь из магов. А альтернативой лишению сил чаще всего было убийство.
— Допросите и, когда сочтете необходимым, стирайте личность, — приказал я. — Тело передайте на сохранение, потом посмотрим, как его лучше использовать.
— А что будем делать с семьей? — спросил он. — Его жена льет слезы и молит вас о встрече.
— На вас плохо влияет любовь, Пард! — сказал я. — Вытрите ей слезы и скажите, что ее муж клятвопреступник и убийца! Его казнят, а их мы лишим дворянства. Дом у них никто отбирать не собирается, так что будут сдавать комнаты и не пропадут. И надо, чтобы об этом приговоре узнали все наши чиновники. Им это будет полезно. Это все?
— Нет, милорд, — ответил он. — Мы отправляли агента с бароном Сольдером…
— Что, уже вернулся? Ему же нужно было добраться до границы с Гардарией.
— Вскоре после пересечения нашей границы Сольдер встретил небольшой отряд кого–то из графов Дарминов. Это произошло через несколько дней после вашего визита в Госмар. Командовавший отрядом барон знал о нашем набеге на столицу и хотел повесить агента, но Сольдер не позволил. Понятно, что ни о каких переговорах с Паром после этого не могло быть и речи, и наш агент сразу же повернул обратно.
— С Паром не договариваться нужно, а где–нибудь прибить! — зло сказал я. — Вопрос в том, кем его заменить. Вернутся ваши агенты из Алтумара, тогда будем с ним определяться. У вас все вопросы?
— Больше пока ничего нет, милорд, — ответил Пард.
— Тогда у меня к вам вопрос, даже два. Первый касается крикунов из западных графств.
— Если вы, милорд, говорите о баронах, обвинявших вас в медлительности, из–за которой они лишились своих замков, то могу сказать, что никто из них таких обвинений больше не выдвигает. Свою роль сыграл указ, в котором поименно перечислены все, кто отказал вам в помощи, но больше, конечно, всех припугнул разгром заговорщиков. С учетом военных потерь и лишенных титула заговорщиков число графских семей уменьшилось вдвое. У баронов сокращение еще больше.
— Вот что, Пард, можете себя уже считать бароном. Я подберу вам баронство из тех, которые расположены неподалеку от столицы, а вы назначите туда управляющего. И отправьте туда жену, чтобы не мешала работать. Будете к ней ездить на отдых, когда ваша служба заработает как часы. Часть освободившихся имений раздадим своим, а остальные я включу в земли Повелителя. А Совет графов упраздним. На днях я об этом выпущу указ. Северяне это воспримут спокойно: все равно они на него почти никогда не ездили. А недовольство остальных я как–нибудь переживу, тем более что таких недовольных осталось совсем немного.
— Алексей, — связался я с Рассохиным. — Поздравляю.
— И с чем же? — спросил он. — Ты решил мне увеличить оклад?
— Почти угадал, — засмеялся я. — С сегодняшнего дня ты у нас граф. Сейчас схожу в канцелярию, выберу твое графство и велю написать указ. Заодно дам баронства Парду и твоему Ветрову, так что можешь его от меня поздравить. И спроси, он собирается жениться или нет. Если собирается, нужно передать в Москву, чтобы прислали кого–нибудь вместо Алены. Баронессы радистками не работают. А могут не присылать, потому что работу экспедиции все равно будем сворачивать. И тварей почти нет, и в Адбаль скоро вернутся жители. Да, готовься к тому, что подвергнешься атакам высокородных девиц. Их не интересовал какой–то бывший жрец Гожин, пусть он даже дворянского рода и получил непонятную для них должность министра. А вот граф и генерал — это совсем другое дело! Я в местном девичнике совсем не разбираюсь, но могу спросить жену, и она подскажет, кого выбрать.
— Спасибо, я как–нибудь разберусь сам, — отказался он. — Игорь в последнее время спит на ходу, если и меня будут так же всю ночь гонять, придется тебе браться за армию самому. Еще пожалеешь о своей щедрости.
Этот день у меня стал наградным. Я несколько часов просидел в канцелярии, решая, кому что дать сейчас, что придержать для награждения своих сторонников в будущем, а что оставить семье. Заодно произвел несколько саев в благородные кавалеры и сам набросал текст указа насчет барона Генкерса, потому что работники канцелярии писали такие указы слишком вычурно.