— А то у меня ее нет сейчас! — проворчал я. — У меня все последние дни было как–то тяжело на сердце. Дела идут прекрасно, а тревога не отпускает. Вчера стало чуть лучше, а утром послушал Парда, и опять… Не верю я ни в какие предчувствия, но очень хочется зайти к отцу и стукнуть кулаком по его столику! Может, поговоришь ты?
— Попробую, — пообещала она. — Не потому, что чего–то боюсь, а только из–за тебя. Я, как и ты, не верю в предчувствия. А что ты спрашиваешь насчет ящерицы? Неужели интересно?
— А ты как думаешь? — спросил я. — Раз не успели применить магию к тварям, может быть, сможем применить ее к ящерам. Но, вообще–то, сейчас этим больше интересуется жена.
— Приходите через час, — сказала Эмма. — К этому времени ее должен принести Садгар.
— Идем гулять, — сказал я Адели, когда вернулся в спальню. — Я со всеми переговорил, а зверюшка будет только через час.
— Что–то ты какой–то нервный, — заметила она, надевая с моей помощью бронежилет.
— Отец уперся со своим храмом! — сердито сказал я. — Был бы стариком, я бы его упрямство понял: со стариками это бывает. Сейчас попросил на него подействовать Эмму, но не верю, что из этого что–нибудь выйдет. Он ее любит, но поступит по–своему. Учти, что тебя на этой церемонии не будет!
— Как скажешь, — неожиданно для меня покладисто согласилась Адель. — Удивляешься, что я тебя не упрашиваю?
— Есть немного, — сказал я. — Давай руку и пойдем. Говорить будем на ходу.
Мы с дружинниками спустились на первый этаж и вышли в парк.
— Я вижу, что ты последние дни стал очень неспокойным, — продолжила она. — Помощников у тебя теперь много, все прекрасно получается, и мне непонятно, в чем причина твоей тревоги. Но в чем бы она ни заключалась, я не хочу мотать тебе нервы. На твоего отца и Эмму я и во дворце насмотрюсь, а показываться с таким животом цвету столичного дворянства…
— Понятно, в чем главная причина, — рассмеялся я. — Слушай, ответь мне на один вопрос. Тебе лично жрецы нужны?
— Я не поняла… — растерялась жена. — Что значит лично?
— Я хотел узнать, ощутишь ты какое–нибудь неудобство, если они все вдруг исчезнут?
— До рождения ребенка они мне не нужны, — ответила она. — Ты же знаешь, что я в храмы не хожу. Последний раз бегала еще до нашей поездки на пляж. Знаешь для чего?
— Откуда мне знать, — сказал я то, что она хотела от меня услышать.
— У меня было два золотых, и один из них я отдала храму, чтобы пустили помолиться. Я подошла к алтарю и попросила бога, чтобы ты обратил на меня внимание. Ну и обо всем, что это внимание могло мне дать. О свадьбе я тогда не думала. Кто такая была я, и кто ты!
— Ты была прекрасной девушкой, а принц — идиотом. А я, когда попал в его тело, думал совсем о другом. Ты мне понравилась там на пляже, а в постели вообще… И я подумал, почему бы и нет? А позже, когда на нас наехали убийцы, и я тебя чуть не потерял, решил, что хрен им всем! Никому не отдам, потому что мое. Я как–то сразу понял, что ты — та самая, и что никого больше искать не нужно. Отец, который тогда для меня еще не был отцом, что–то говорил о северянах, а мне было плевать. Я ведь на Земле долго и придирчиво искал свою половину, а здесь нашел сразу.
— Это я тебя нашла! — засмеялась она. — И в поездку к вам напросилась, и тебя в воде домогалась и в кровать сама забралась, хотя ты сказал, что из–за смерти графини у нас ничего не будет. Если бы не одна настырная северянка, тебя, мой милый, уже давно не было бы на свете. А мы бы сейчас бежали от тварей так же, как бегут соседи.
— Когда–нибудь, если буду жив и еще останется золото, закажу из него твою статую! — пообещал я. — Поставим ее на площади перед дворцом и напишем, что это Адель Ольминская, которой все саи обязаны жизнью.
— Написанному никто не поверит, а статую ночью разломают на куски и растащат, — возразила она. — Золото лучше тратить на полезные дела, а мне нужна не чья–то благодарность, а твоя любовь. Вот рожу мальчишку и сразу начнем закладывать девочку. Хочешь дочь?
— Я от тебя хочу и сына, и дочь, и не по одному разу!
— Это на кого я буду похожа, если буду тебе раз за разом рожать детей? Живот обвиснет, груди тоже будут висеть, а ты меня поцелуешь, скажешь спасибо и пойдешь искать утех у кого–нибудь помоложе. Нет, два ребенка и хватит!
— Ладно, там будет видно. Ты сначала одного роди, может быть, войдешь во вкус.
— Сам бы рожал, я бы на тебя посмотрела, какой там вкус. Я, когда была маленькая, насмотрелась на рожающих женщин. Как они бедные кричат и заливаются слезами. Помню, прибежала к матери и говорю, что не хочу рожать, а хочу, как мужики туда–сюда… Как она тогда смеялась! Ладно, давай поворачивать обратно. Пока дойдем, уже можно будет идти к Эмме. Слушай, у тебя с ней точно ничего не было?