— Интересно получается, — задумался я. — Материк совсем небольшой, а в нем в достатке есть все необходимые вам руды.
— Бог позаботился, — как о чем‑то само собой разумеющимся сказал Сигар. — А иначе как жить?
— Действительно, — согласился я. — Было бы странно, не побеспокойся он о своем народе. Продолжай, Лара.
— Герцога и главу рода зовут Орин. Ему всего тридцать восемь лет. Его жена Ортия на три года младше. В семье трое детей: двенадцатилетний сын Салей и две дочери.
— А почему не представляешь дочерей? — спросил я.
— Кому интересны девушки? — мотнула она головой. — Но если тебе интересно… Младшей Даре шестнадцать лет, а старшей Оле — восемнадцать. Только имей в виду, что у нас между герцогскими родами браки не приняты. Бароны в приграничных землях, бывает, породнятся, а уже графам такое запрещено.
— А что с отцом герцога? — не понял я. — Умер или сам все отдал сыну?
— Ни то, ни другое, — ответил мне Сигар. — Он сошел с ума. Причем это не фантазии сына, потому что его невменяемость подтвердил совет графов. Бывшего герцога отвезли в отдаленное имение и там охраняют. Говорят, что его жена после этого перессорилась с родственниками и уехала к мужу.
— У него много воинов? — задал я последний вопрос по семье Дарминов.
— Не больше, чем у других, — ответил Сигар. — У самого герцога стража и гвардия, ну и дружины его графов и баронов. Если собрать всех, тысяч пять наберется. Есть еще стража в городах, но ее за ворота не выгонишь.
— И у нас столько же воинов? — удивился я. — Чего‑то я в вашей жизни все‑таки не понимаю. Может мне кто‑нибудь объяснить, какие привилегии дает сан Повелителя?
— Каждый из герцогов обязан выделять в его казну десятую часть доходов на общие нужды, — начал перечислять Сигар. — Это в первую очередь войско. Даже не знаю, было ли оно когда‑нибудь у Повелителей.
— Это уже лучше, — сказал я. — Доходы — это я понимаю. Значит, герцоги платят деньги, и все они оседают в нашей казне. Теперь ответьте на вопрос: а они там нужны?
— Золотом забиты все хранилища, — мрачно сказал Сигар. — Ты прав в том, что в подобном накоплении нет смысла. Нам свое золото некуда тратить.
— А что еще, кроме золота?
— В годину бедствий, — продолжил он. — Повелитель ведет свой народ…
— Пока бедствий нет и вроде не предвидится, — прервал я его. — Или есть что‑то, чего я не знаю?
— Честь… — начал Сигар.
— С честью все ясно, а что еще?
— Повелителю не может отказать ни одна женщина, — неуверенно сказала Лара. — По крайней мере, так было раньше…
Наверное, это была все‑таки истерика. Я так ржал, что упал с кровати и зашиб колено о каменный пол.
— Ну вас! — отдышавшись, сказал я оторопевшим собеседникам. — Чуть не сдох! И нога теперь будет болеть. Надо будет распорядиться, чтобы возле кровати на полу постелили ковер.
— Ты меня неправильно понял! — возмущенно сказала принцесса. — В обычае говорится не обо всех женщинах, а только о незамужних!
— Это многое меняет, — согласился я. — Послушайте, что я вам скажу. Ваши обычаи, по крайней мере те, о которых мне известно, это анахронизм. В вашем языке такого слова нет, поэтому я его поясню. Ни один обычай не появляется просто так, все они являются результатом жизни народа в каких‑то условиях. Прошли сотни и тысячи лет, и эти условия полностью изменились. Не изменились только вы и ваши обычаи, в которых сейчас нет никакого смысла.
— Может быть, ты в чем‑то и прав, — сказал Сигар. — Но это наша жизнь, и она нас полностью устраивает. А ты еще знаешь слишком мало, чтобы судить.
— Скоро узнаю больше, — ответил я. — Но я уже сейчас вижу, что в вашей жизни нет движения. Вы рождаетесь, вырастаете и умираете, оставляя после себя потомство, для которого ничего не меняется, или меняется так мало, что об этом можно не упоминать. Тысячу лет назад вы появились на этом материке с уже сложившимися обычаями и какой‑то историей.
— Жрецы учат иному, — предостерегающе сказал Сигар. — Не стоит подвергать сомнению догмы веры. У нас не слишком религиозный народ, во всяком случае, в городах, но жрецы будут недовольны, а у них достаточно возможностей показать свое недовольство даже сыну Повелителя, тем более младшему.
— Я это приму к сведению, — пообещал я. — Я пока не выступаю перед народом, а говорю только вам двоим. Народы, как и их обычаи, не возникают в одночасье. Ваши предки, несомненно, где‑то жили, откуда и были кем‑то переселены сюда. Интересно, никто никогда не задумывался, для чего это было сделано?
— Такие мысли не поощряются, — сказал Сигар. — Давай ты больше узнаешь о нашей жизни, а потом будешь думать. А поговорить о твоих мыслях я советую с Зантором. Старик очень много знает, любопытен и любит почесать языком. Только пусть он перед такими разговорами проверяется магией. Нам для полного счастья не хватало только неприятностей со жрецами.
— Давайте я лучше расскажу о Гардарах? — предложила Лара.
— В другой раз расскажешь, — оборвал ее Учитель. — Посмотри на часы. Порядочным девушкам в это время уже нужно быть в постели, причем в своей. Пошли, я тебя провожу.
Они ушли, а я сходил в свой совмещенный санузел, лег в кровать и задумался. Действительно, чего ради я прицепился к Учителю с вопросами о смысле жизни? Все началось с того, что я убедился в полной бессмысленности этой их борьбы за трон Повелителя. По сути, победитель не получает ничего, кроме утоления честолюбия. Ну и что? В чем‑то это сродни нашему спорту, только не нынешнему профессиональному, а тому любительскому, который когда‑то был в СССР. Ведь многие тоже всю жизнь отдавали для того чтобы мгновения постоять на заветном месте чемпиона. И наверняка эта борьба придает смысл жизни многим дворянам. И при смене власти одни что‑то теряют, а другие, наоборот, приобретают. На Земле дворянство тоже играло в такие игры сотни лет. Зацепило меня другое. Даже с моими куцыми знаниями местной жизни было видно, что эльфы или совсем не развиваются, или следы их развития нужно отыскивать с увеличительным стеклом. На Земле такое тоже бывало, но там всегда были соседи, которые рано или поздно заставляли консерваторов менять обычаи и шевелиться. Хорошим примером такого могла быть Япония. Но здесь в соседях были только динозавры, которые на роль ускорителя прогресса не годились. Или я все‑таки неправ? Сейчас всех тварей что‑то сдерживает, а если этот невидимый барьер пропадет? Ладно, Сигар прав: я еще слишком мало знаю, чтобы поднимать вопросы о смысле жизни эльфов, поэтому не буду ломать себе голову и подожду результатов работы Зантора. С этой мыслью я и уснул.
Когда я проснулся, часы показывали без десяти семь, что по местным меркам было поздновато. Завтрак мне подавали в половине восьмого, поэтому я не стал валяться в кровати, как это обычно делал в последние дни, а принялся приводить себя в порядок. На завтрак был сюрприз — какие‑то овощные оладьи, поджаренные до хрустящей корочки, с самой настоящей сметаной, которой я на своем столе еще не видел. Здорово, а то мясные завтраки, несмотря на разнообразие соусов и самого мяса, начали уже приедаться. Поев, я отправился в спальню дожидаться мага. Он не заставил себя долго ждать, но, появившись, повел себя очень странно. Перешагнув порог спальни, Зантор улыбнулся и хотел мне что‑то сказать, но вдруг напрягся и приложил руку ко рту, показывая, что мне следует помолчать. Походив кругами по комнате, он подошел к часам, заглянул за них и чему‑то удовлетворенно кивнул, а потом поманил меня рукой к выходу. Мы молча вышли в гостиную, которая мага тоже чем‑то не устроила, поэтому наши хождения закончились в гардеробе.
— Здесь ничего нет, — с облегчением сказал он. — А в твоей спальне и в гостиной — есть!