Слова застряли в горле. Нет, так нельзя. Не нужно. Он только телохранитель. Никто. Теперь.
Закрыла глаза на секунду, перебарывая в себе разочарование и боль, схватив тонкими руками кружку с чаем, стала пить, уговаривая себя, что… все хорошо. Мой ад прошел, и я свободна от всего. Могу жить, как хочу, и быть… счастлива. Да, именно так.
Закусила губу и рефлекторно потянула руку к шее, трогая золотую нежную цепочку с подвеской. Не хотела себя сейчас понимать. Совсем ничего. Только смотрела в окно и просто сидела, стараясь отрешиться от всего.
Через десять минут я натянула джинсы, водолазку и, схватив тонкую бежевую ветровку с сумкой, побежала на выход, не желая опаздывать. С улыбкой заглянула в пакет, в котором лежала толстая книга сказок, уже предвкушая, как буду читать ее детям. Нужно поторапливаться.
«Малыши меня ждут… Я им нужна».
Через час я с наслаждением читала замечательные истории, по окончании останавливаясь, и перед тем как начать следующую, задавала вопросы, чтобы понять, кто меня внимательно слушал. Дети выкрикивали ответы, довольно хлопая в ладоши.
За два года, что я хожу в приют к детишкам от трех до пяти лет, у меня появилась маленькая любимица. Не могу относиться к ней так же, как и к другим. Кучерявая, светлая малышка с огромными голубыми глазами. Когда смотрю в них, вижу чистое спокойное море, завораживающее и волнующее, наслаждаясь невероятным ощущением счастья, греясь в лучах ее нежности и доброты. Чудесная невероятная малышка, которой через два месяца исполнится пять лет.
От Насти мать отказались в роддоме, как мне сказала воспитатель, Симошина Галина Петровна. Чуткая, отзывчивая женщина, знающая все о каждом ребенке. Насколько она помнила, восемнадцатилетняя мама оформила отказ от ребенка, заявив главному врачу, что у нее нет мужа, но есть еще один ребенок, которого она не в стоянии обеспечивать. Девушка «взвалила» свои и малыша нужды на шею больной матери, подрабатывающей на двух работах техничкой, им и так не хватает на жизнь, не то что кормить еще один рот.
А таких детей от нерадивых матерей здесь очень много…
С огромной радостью глядела, как дети листают книгу, рассматривая картинки с животными. Задумалась на секунду, пока не почувствовала, что за локоть меня трогает маленькая ладошка. Повернулась и увидела Настю, с грустью взирающую на меня. Улыбнулась и, протянув руки, к которым она потянулась, приподняла и усадила к себе на колени, ласково обнимая за худенький животик.
– Ты… уйдешь? – спросила она, и у меня сжалось сердце от печали в ее словах. Ласково поцеловала в волосы и прошептала:
– Я завтра прибегу пораньше. Обещаю.
Она прижалась к моей руке своей маленькой гладкой щечкой, а потом произнесла:
– Я буду сильно скучать.
Уткнулась лицом в ее затылок, и честно проговорила:
– Я тоже. Очень.
Настя развернулась и обняла меня за шею, обхватывая тонкими ручками. Потом отстранилась и с улыбкой спросила:
– А почему ты никогда не распускаешь свои волосы?
Усмехнулась, порой удивляясь ее вопросам, и ответила:
– Потому что вы сразу начнете плести косички.
Настенька закусила губу и, подумав, кивнула, с серьезным видом сказав:
– Тогда не надо распускать. Но когда я подрасту, заплету тебе самую красивую косичку на свете!
Вновь обняла ее и прошептала в волосы:
– Обязательно. А пока заказывай, что принести в следующий раз.
Девочка задумалась, дергая пальчиками себя за щечку, а потом категорично воскликнула:
– Ничего!
– Почему? – непонимающе спросила, чувствуя, как девочка замерла.
– Я хочу, чтобы ты обязательно пришла ко мне. А если много просить, то ты не захочешь приходить к жадной попрошайке. Вот. Так Вера Петровна сказала, – еле слышно поделилась она, посматривая по сторонам.
Погладила ее по голове и прошептала:
– Я приду. Обязательно. И… не повторяй плохих слов. Ладно? Ты же у меня хорошая девочка.
Она улыбнулась и кивнула, и тут мы услышали:
– Дети, ужинать.
– Давай беги. Завтра я приду, – сказала и только успела ее поцеловать, как услышала: «А меня?!», и все детишки начали подбегать, обнимая меня и убегая к двери, где стояла недовольная женщина. Конечно же, это не кто иной, как Лимикова Вера Петровна – воспитатель детского дома.
Когда все дети вышли под присмотром другого воспитателя, она глянула в мою сторону и процедила:
– Мне кажется, вам не стоит сюда приходить.
Медленно поднялась и пошла к ней. Приблизившись к худой, высокой женщине, которую за два года не видела улыбающейся, отчеканила: