Почему-то я навсегда запомнила эту встречу в настоящем времени.
______
Мне двадцать пять, я беру пробы воды на экваторе NG-19. Исследовательская платформа висит совсем близко к поверхности, металлический трос опускает водозаборную сферу в волны, с неба падает дождь.
Мои волосы отросли, неприятно липнут ко лбу, лезут в глаза. Я смотрю на горизонт, дышу йодом, солью и металлом и думаю о том, какие тесты надо будет провести следующими. Я планирую экспедицию на южный полюс ‒ надо проверить, как работают фильтры на третьей климатической установке, моя голова забита тысячей важных мелочей.
Рядом со мной появляется полупрозрачная фигура, как невесомая тень в воздухе. Эта тень похожа на человеческую, она стоит рядом со мной и, кажется, тоже смотрит на горизонт.
Я застываю.
Я думаю, что это, наверное, дурацкая шутка нашего техника Эдди.
Я думаю, что, возможно, схожу с ума.
Что-то касается моего разума ‒ это ощущается словно легкая щекотка внутри. Совсем легко, невесомо, чуть сдавливает голову, как будто воздухом.
Здравствуй.
Океанцы общаются телепатически. Так я говорю в каждом интервью, так написано в каждом учебнике и в каждой статье, но в действительности никакими словами невозможно описать, что при этом происходит. Их разговор на самом деле прикосновение ‒ к разуму, к самой твоей сути.
У них нет слов или языка, или же их язык ‒ язык чувств, образов, мыслей ‒ настолько древнее нашего, что не нуждается в словах.
«Здравствуй» Аура не было обычным «здравствуй», каким мы приветствуем друг друга, ‒ оно было образом, чувством внутри меня. Любопытством, радостью, осторожностью и действительно настоящим, осязаемым желанием ‒ чтобы я продолжала быть, чтобы я была здорова. Это «здорова» складывалось из счастья и жизни, из какого-то невероятного полузабытого чувства себя на своем месте, из чувства дома.
В первый единственный миг прикосновения к моему разуму я уже знала, кто рядом со мной.
Океанцы совершенно не похожи на людей, они похожи... наверное, именно так могли бы думать энергетические волны, если бы связались с нами телепатически.
Для них нет завтра и вчера, нет далеко и рядом, нет смерти или рождения. Только бесконечные, счастливые «всегда» и «сейчас», почти неразличимые между собой. Они помнят миг своего рождения как сияющую точку в пустоте, помнят черноту и холод, и появление первого кипящего солнца. Тепло ‒ они помнят его теплым, помнят преобразования вещества, смену форм ‒ туманностей в звезды и планеты. Их тело ‒ это их разум, и все, что они помнят, они помнят этим телом-разумом.
Я оглядываюсь назад, вспоминаю тот первый контакт, пытаюсь разложить свои переживания по полочкам, систематизировать, и сейчас я даже могу это делать ‒ строить теории, предполагать. Но тогда, в момент нашей первой встречи, я знала только, что со мной произошло нечто совершенно чудесное.
Следующий год я помню как во сне, этот год расслаивается на мои воспоминания и на восприятие Аура, когда он касался меня разумом.
Вот я делаю доклад по межпланетной связи перед научным сообществом, вот Аур снова появляется на исследовательской платформе. Бушует океан, с неба падает дождь, оседает у меня на губах.
Аур «рассказывает» мне о том, как родилось их солнце, ‒ я чувствую первую вспышку, вижу немыслимую громаду вещества ‒ плазмы ‒ как она меняет форму, я осязаю первый свет.
Все меняется.
Океанцы засыпают во льду, мы разбудили их, когда переформировали Энджи.
Аур рассказывает мне про холод и сон. Я смотрю его сны.
Он пытается понять, что такое слова и зачем они нужны.
Я придумываю ему имя.
Он пытается запомнить мое.
Джо-а-на.
А-ур.
Здрав-ствуй.
Мне двадцать пять, почти двадцать шесть. Я люблю так сильно, как никого и никогда не любила. Как невозможно любить человека.
______
Моя мать умерла, когда мне было шестнадцать, я росла почти без нее. Не так-то много у нас с ней было общих воспоминаний, но одно все-таки врезалось мне в память. Далекий день в ее гостиной, некрасивые сиреневые занавески на окнах и взаимная неловкость.
Я уже даже не помню почему, но мама сказала мне:
«Люди много чего могут друг с другом делать: могут заниматься сексом, трахаться, целоваться. Но заниматься любовью ‒ это вместе пить чай на кухне».