В его взгляде светился такой лютый голод, что я невольно потекла опять. По телу пробежала предательская дрожь. Мой белый гребень встопоршился еще больше, хвост предвкушающе хлестнул по полу. Рихт тяжело задышал, прикрыл глаза и властно потянул мою голову к своему каменному стволу.
Мои губы сомкнулись на нем, я медленно слизнула терпкую на вкус каплю и услышала глухой мужской стон. Завелась от него еще сильнее… Соски затвердели, внизу снова потяжелело. Мне бы хотелось поизучать агрегат ректора более вдумчиво, но он явно не собирался терпеть так долго. Хватка на волосах стала жестче, он двинул бедрами и принялся резко нанизывать мой рот на свой член. Довольно зарычал и ускорил темп. Я захлебывалась от его напора, сознание мутилось и одновременно улетало от этого грубого порочного акта. Каждое его движение распаляло меня еще сильнее.
Последний резкий рывок. Его руки жестко фиксируют мою голову, не давая отстраниться. Торжествующий мужской рык и мне в горло хлынула новая горячая порция его семени. Какой вкусный мужчина… Я облизнулась, точно съела шикарный десерт. Его черные глаза одобрительно следили за моим подбородком, по которому стекали белесые капли. Я провела языком и слизнула еще и их.
Взгляд ректора заинтересованно загорелся и спустился ниже. Почти ощутила его касания на сладко ноющей груди, сосках, животе и на блестящих от смазки половых губах. Его кадык дернулся. Он протянул руку и одним движением уложил меня на лопатки. Накрыл своим телом. О дааа…
— Так что ты говорила про цветочный запах? — его член медленно скользнул вдоль моего лона, не входя внутрь.
Нееет! Так не честно! Я прогнулась за такой желанной добычей, но между ног внезапно скользнул упругий хвост и дразнящим движением шлепнул по клитору. Вскрикнула и выгнулась от острой вспышки удовольствия.
— Гон у меня должен был начаться только в конце этого витка, — задумчиво проговорил он, продолжая мучить меня. — Это явная провокация против меня лично и против тех мер, что я сейчас предпринимаю… Что думаешь?
Это он меня спрашивает? Что я думаю? Нашёл, кого спрашивать. Я ничего не соображала в данный момент. Ни одной связной мысли, только ощущения и инстинкты.
Ректор тяжело вздохнул и ворвался в меня одним слитным движением, а я взвыла от накатившей волны экстаза.
— Кому-то. Здесь. Не нравятся. Новые. Порядки! — на каждое слово новый сильный толчок.
Я крутилась под ним, впивалась ногтями в спину и восторженно вскрикивала, приветствуя все новые и новые проникновения.
— Меня. Явно. Хотят. Сместить. — прорычал он.
— Я вас. Хочу, — выдохнула я, — сместить.
— Куда? — хмыкнул он.
— Вниз, — простонала, когда он с силой всосал мой сосок в рот, — верхом сесть хочу!
— Нет, мелкая, — усмехнулся он. — Не доросла ещё.
Он усилил напор. О, как же хорошо-о-о… Пружину сорвало, и я вылетела с орбиты. Закатила глаза в очередном блаженном удовлетворении.
Рихт стремительно закинул мои ноги себе на плечи, вцепился в бедра и перешел просто на бешенный темп. Не было бы во мне их проклятой крови, не выдержала бы его напора. А так я просто растекалась под рихтом счастливой лужицей и принимала, принимала и принимала его в себя.
Взрыв сверхновой! Я кричу, долго сотрясаясь от затмившего разум удовольствия. Разочарованно подумала, что на этом все, но нет. Теперь рихт продолжил процесс более вдумчиво, медленно и обстоятельно. Его тягучие движения задевали какую-то восхитительно волшебную точку внутри меня, отчего все тело скручивало сладостными спазмами.
А он между тем продолжил рассуждать вслух.
— Лаборантка явно, что-то знала. Странно вела себя. Не заметила? Эйру ведь необычная штука. Так просто им не воспользуешься. Нужно знать пропорции. И с чем его смешивать для такого эффекта — уверенно лаская хвостом клитор, отрывисто проговорил он, не забывая расслабленно в меня погружаться.
— Странно, ах… что вы вообще… взяли коробку, — почему-то заинтересовалась я.
А может из вежливости решила принять участие в диалоге. Ректор-то со мной ведёт беседу. Странную, конечно, учитывая нашу позу и действия, но явно осмысленную.
— Ещё страннее другое, — резко развернув меня к себе задом и ставя на четвереньки, сказал он.
Его пальцы при этом творили что-то невообразимое с моим гребнем, отчего он топорщился, подрагивал, и в целом вёл себя даже непристойнее моего хвоста.