— Ты точно не понесешь? — вышел из неё.
— Точно, — пролепетала с придыханьем.
— Может, в помывочную сходишь?
— Может, и схожу, — поднялась, поправила волосы, отчего вплетенные в них бусины застучали друг о друга, — только с тобой. Ты здесь хозяин, — улыбнулась, на щеках меж тем краснел румянец, глаза игриво блестели, — покажи гостье, что к чему.
В помывочной Тарос не сдержался и взял самку второй раз, откуда они вернулись совершенно вымотанные, но у Ранеты хватило сил, чтобы приготовить те самые несколько корнеплодов.
— Спасибо, — орк сел за стол.
— На здоровье, — и принялась одеваться.
— Когда придешь? — а как хотелось, чтобы села с ним за стол, разделила ужин.
— Завтра или послезавтра, как получится. Приходится выгадывать удобные дни и, — усмехнулась, — ночи.
С этих пор Ранета так и приходила к нему. Чем чаще лили дожди, тем чаще Тарос встречал девушку у своего гулума. Не думать о ней уже не получалось, даже во снах ее видел. А чтобы не разочаровать оручек, начал покупать на рынке побольше разнообразной провизии, гулум привел в порядок. Все-таки после страсти Ранета всегда готовила ужин и даже оставаться начала, чтобы отужинать вместе. Однако спустя полтора месяца ночных свиданий все прекратилось. В назначенный день Ранета не пришла и на следующий тоже. Тарос извелся весь, поначалу испугался, вдруг случилось что, потому отправился на разведку, и надо же, нашел Ранету живую и здоровую. Она по-прежнему трудилась в лазарете, после шла или домой, или на рынок, но только не к нему. Спустя несколько дней такой слежки, орк решил выяснить, в чем дело. Девушку подкараулил вечером у лазарета.
— Ну, здравствуй, — взял ее за руку и отволок за угол.
— Тарос, ты что? — зашептала. — Пусти. Нас не должны видеть.
— Почему приходить перестала? Что случилось? — навис над ней. — Я тебя обидел чем?
— Не обидел, — мотнула головой. — Просто, нельзя нам больше. Последний раз меня чуть мать не поймала. Кое-как выкрутилась. Ты не хуже меня знаешь, что будет, если наша связь вскроется. Для катаганов ты нечестивый чужак, предатель своего клана, осужденный на тяжелые работы. А я… — и замолчала, ибо дело-то было вовсе не в этом. Добилась она, чего хотела, и пока не вскрылось все, надо было уходить, — я нарушила когум. Легла в постель без свадьбы.
— А для тебя я кто? Чужак? Предатель?
— Не трави душу, — посмотрела на него глазами полными слез. — Не чужак и не предатель.
— И что дальше? Будешь делать вид, что знать меня не знаешь?
— Прости, — обняла его, уткнулась лицом в грудь.
— Ранета, — но она замотала головой.
— Ничего не говори, не надо. Так уж получилось, мы оба нуждались в тепле и ласке.
— Это ты помолчи, — прижал ее к себе, втянул носом запах волос, который уже стал родным, — и послушай меня. Я много ошибок совершил, много кого потерял, но тебя терять не хочу. Боишься злых языков? Что ж, это поправимо. Идем, — потянул ее за собой.
— Куда?
— Увидишь. Тут недалеко.
А привел он ее к дому вожака. Фаргар ждать не заставил, и был искренне удивлен, увидев их вдвоем.
— Ранета? — уставился на нее с изломом в брови.
— Доброго вечера, бэр Фаргар, — сразу опустила голову.
— В чем дело? — перевел взгляд на Тароса.
— Бэр Фаргар, я тружусь исправно и участь свою принял давно. Потому прошу, разреши жениться.
На эти слова Ранета так и открыла рот, да сказать ничего не получилось.
— Жениться?
— Да. И я прошу разрешения на тайный обряд. Мы с Ранетой давно вместе, к тому же я тут чужой и чествовать нас на дне выбора не будут.
— А ты согласна стать его женой? — все еще удивленный вожак обратился к ней.
— Согласна, — посмотрела Фаргару в глаза, — я люблю его, и у нас скоро родится ребенок.
Вот на это уже Тарос потерял дар речи. Он просто стоял и пытался поверить в сказанное.
— Даже так, — нахмурился вожак, — ты всегда была отчаянной, Ранета. Габан. Женитесь. Хоть сейчас, — и обратился к Таросу. — Шигатану скажи, что я дал добро на тайный союз. А после приходи, потолкуем за будущее твое, или вернее сказать, ваше.
И только за вожаком закрылась дверь, как Тарос развел руки в стороны:
— Ребенок? Ты же говорила, что настой пьешь?
— Говорила, — а щеки вспыхнули от стыда, — родить я хочу, хочу дитя своё на руки взять. Тебе этого, может, и не понять. Найти мужа уже отчаялась, так хоть… — и слезы потекли ручьем. — Не хочешь, не женись. Я не просила и не прошу. А чтобы избежать позора, уйду из Гальзара.