— Не нужно. — Казутору отвлекает меня от мыслей своим тяжелым, измученным от моральной усталости голосом. — Я виноват и знаю об этом. И больше я не причиню никому из своих друзей боль. — И говорит он эти слова так, как самоубийцы пишут их на своих прощальных записках, — сдерживая уже осевшие на глаза слезы.
— Да мне насрать. — Грубо, абсолютно не к месту срывается с моих уст. — Никто и не даст тебе повторить. — Я усмехаюсь и приподнимаюсь со стула. Время уже вышло, а мы так и не поговорили. — Я прощаю тебя. Прощаю от своего имени, потому что от имени остальных не имею права. — Он наконец поднимает на меня свой взгляд и он, кажется, слегка светлеет, бликует от синеватых лучей лампы. — И Баджи на тебя не злится. Я знаю… — Я громко шмыгаю носом в попытке не разреветься по новой. — В общем. Я еще приду, и мы поговорим, ладно?
Он кивает, неотрывно глядя на меня. Я ухожу и, где-то в дверях меня тормозит громкий оклик:
— Как тебя зовут? - Дурак. портит всю мою легенду про девушку.
Точно ведь, вот я глупая, даже не представилась, а уже тут разглагольствую о том, что прощаю и вообще навязываюсь в друзья. Он ведь даже имени моего не знает. Просто какая-то безбашенная пришедшая на свалку в разгар битвы и, кажется, являющаяся девушкой Манджиро Сано, а вот имени, этой дуры, никто и не знает. Кроме, разумеется, Тосвы.
— Нео. Оони Нео. — И ухожу. По-английски. Не прощаясь.
— Нео! — Голос эхом проходит по коридору, оглушает и я морщусь.
Что-то тяжелое виснет у меня на шее, давя плечи. Ничего себе приветствие. Вот это я понимаю пришла в школу после долгого отсутствия.
Кое как мне удается развернуться и носом встрять в желтую макушку.
— Привет, Эмма. — И хриплю я не от переизбытка эмоций, а от того, что мне, кажется, планируют переломать все ребра. — Ты меня душишь.
Блондинка по кличке «Сова» (потому что именно так она записана в моем телефоне), ойкает отстраняясь и все так же весело дергает меня за руки.
— Я так рада тебя видеть, ты не выходила на связь неделю, Нео! Я так испугалась! Думала, что тебя сбила машина, а потом, что ты наглоталась таблеток, я думала ты что-то с собой сделала! — Так вот какого вы обо мне мнения? Ну спасибо, друзья, низкий вам поклон. — Знаешь, как Майки нервничал? А потом, когда сказал, что все с тобой нормально я так выдохнула.
Майки нервничал? В памяти назойливой мушкой прожужжало воспоминание о том, с каким трепетом и осторожностью он рассматривал мои руки, а , если быть точнее, запястья. И от этой мысли совесть взыграла пуще прежнего, неприятно клокоча где-то у горла, но об извинениях я подумаю позже. При встрече.
— Мы все выдохнули. — На голову легла тяжелая рука, растрепывая мои волосы. А я так старалась этот колосок в семь утра плести! — С возвращением, бестолочь.
Дракен, как и всегда, само дружелюбие. Но я искренне не ожидала встретить его сегодня. Значит где-то неподалеку бродит Манджиро? Опять спит в классе?
На мой вопросительный взгляд, по которому и так все понятно, мне лишь пожали плечами да мотнули головой, в знак отрицания.
— Его не будет в школе еще какое-то время. — И я киваю, прекрасно зная причину. Нужно уладить весь этот кавардак в Тосве.
— Ха? Кого я вижу, у меня галлюцинации? Оони Нео соизволила явиться в школу. — Ой бля. Вот кого я действительно не готова слышать сегодня.
— Я тоже рада тебя видеть, Сакура. — Даже развернусь к тебе лицом, а то уже позабыть успела, твою морду лисью.
Девушка, как и прежде, сияла своей красотой и благоухала цве… Не цветами. В нос ударил неприятный, излишне приторный запах духов и я точно его где-то слышала. Такую спесь ядреной сладости забить крайне сложно.
Этот запах был тогда, пару недель назад у моего шкафчика и смешался с противным душком прокисшей молочки.
Вот мы и нашли крысу, но молчим. Молчим как партизаны потому, что месть моя жестока и сладка, не смотря на весь мой внутренний пацифизм и всепрощаемость.
— Тебе бы в учительскую зайти. — И, изящно взмахнув хвостом, уплывает, аки корабль в море.
Ну и плыви. Только не утопись.
Учительская? И вновь под вопросительный взгляд попадает Дракен. Кен-чик, само спокойствие, вздыхает, устало почесывая затылок.
— Пропуски, ты ведь, по-хорошему полторы недели без уважительной пропустила.
Вот и новое отчисление на носу. Что же мне с учебой так не везет, вне зависимости от мира. Может у меня карма такая? Неучибельная.
В учительской меня ментально ставят на гречку голыми коленями и поливают гомном. Я стойко все принимаю, на нервах огрызаясь, но о подробностях причин своего отсутствия умалчиваю, потому что, если честно, не их это дело мои душевные травмы. Получаю кипу отработок во внеурочное время и клятвенно, держа руки крестиком за спиной, обещаю подтянуть учебу и исправить все те, неведомо откуда взявшиеся в журнале двойки. После чего лениво шаркаю пятками на уроки, которые уже подходят к концу, но сверкнуть лицом перед классом нужно, а то и впрямь подумают, что померла их болтливая язва Нео, да начнут скидываться на похоронный венок.
После школы, отвязавшись от Дракена и Эммы, горящих желанием проводить меня до дома, наверняка подозревая, что в канаву с моста я все же сигану после сегодняшнего, плетусь в магазин, покупаю фрукты, две баночки газировки и лапшу быстрого приготовления. Понимаю, что воды у меня кипяченной нет, поэтому, выуживая термос из портфеля, прошу наполнить пустым кипятком. И иду, иду туда, куда не ходила даже под дулом пистолета.
Земля у могилы свежая, только-только осевшая. Памятник чистый, сверкающий. Ни пылинки. За ним исправно ухаживают.
На кладбище пахло травой и ветром. Пахло благовониями и цветами. Здесь было тихо и, я бы хотела сказать «спокойно», но сердце предательски скулит, а тело дергается от любых шорохов.
Я не хожу на кладбища. Стольких похоронила и не была ни на одной могиле. Мне здесь больно, страшно и дискомфортно. Но к нему я пришла. Пришла по одной простой причине — обещала.
На подножке, рядом с вонючими благовониями, стояла моя жалкая пластмассовая мисочка с горячей лапшой. Рядом открытая баночка с газировкой, алкоголь мне не продали, хотя я и пыталась его выклянчить. Но на словах о том, что мне давно за 18, никто не поверил.
От этой мысли стало истерически смешно. Не поверили.
Я чистила апельсин с особой нежностью. Конечно. Не для себя ведь. Чистила и неизменно что-то рассказывала новенькому надгробию. А оно слушало, внимательно так, не перебивая.
— … когда я попыталась слезть с того дерева, моя задница застряла между веток. Так неловко было, меня тогда все за руки пытались вытянуть потому что, видите ли, попу трогать неприлично. — Я усмехнулась, заканчивая свою очередную байку из школьных историй.
А он молчал. Не отвечая. Даже не смеялся и мне от этого стало как-то обидно. История то смешная, а он не реагирует. Совсем.
Я стукнула дном своей газировки о каменную гладь, где-то в районе даты рождения, делая глоток.
— Я выполнила свою часть обещания. Проспорила все-таки. — Взгляд скользнул по соседним могилам. Где-то здесь есть постамент Шиничиро и отца Нео, их, наверное, тоже следует навестить. — А ты вот обещания не сдерживаешь.
И упрек этот не был злым. Мне просто больно. До кома в горле больно.
— Я присмотрю за Майки.
И ответом мне служит протяжное мяуканье черного кота, подошедшего ко мне минут десять назад и все это время тихо посапывающего под боком.