Я просто схожу с ума…
Морские брызги от утреннего бриза щекотят лицо, и я жмурюсь, просто потому, что соленная вода щиплет глаза. Знаю я об этой пакости, уже проходили.
Телефон в кармане раздражающе пиликает и мне безумно лень проверять сообщения. Пять, мать его, утра, кому не спиться в такую рань?
И я знаю кому… Ей, в последнее время, постоянно не спится. Говорит бессонница, но я уверен — ей снятся кошмары.
«- К скольким мне прийти?»
Нео вредная, до ужаса невыносимая девчонка. Я три дня, гребанных три дня пытался затащить ее к себе в гости, а она упрямится, не говоря причин и это жутко раздражало, но я… Не могу на нее злиться. Просто не получается.
И улыбка на лице появляется сама собой от одних лишь воспоминаний об ее присутствии рядом. С ней спокойно, с ней комфортно. Пальцы у нее холодные-холодные, впрочем, наверное, как и все тело, а сама кожа блеклая, почти серая, полупрозрачная. Сначала я относился к этому скептически, но все чаще стал заглядываться на паутину вен у ключиц и ладонях. Мне нравилось. Мне, в прочем, все в ней нравилось, хотя некоторые вещи и жутко раздражали.
Она задавала кучу вопросов, что я не понимал, зачем ей все это знать? Она упрямо смотрела мне прямо в глаза дожидаясь ответов, и я отвечал. Ей была интересна моя жизнь, мои мысли, она, отчего-то, беспокоилась, но я никак не могу понять причин.
Она не сильная… Трусиха, просто ужасная трусиха, но упрямая и я, наверное, никогда не перестану этого замечать.
Она эмоциональная и никогда этого не стеснялась. Она могла заплакать посреди улицы, могла, разозлившись, пнуть ближайший мусорный бак ногой, а потом, тихо бубня оскорбления в собственный адрес, собирать по всей улице разбросанный ею же мусор.
И, кажется, я влюбился по уши.
Внутри что-то неприятно булькает, ворчит и я знаю, что это за чувство холодного гнева… Рядом со мной она в опасности и я, чтоб его, знаю это, прекрасно отдаю отчет, я ведь не совсем идиот, но не могу, просто не могу от нее отказаться, просто не получается. Я хочу владеть ею полностью, я хочу видеть ее рядом, чувствовать, слышать, знать. Я чертов эгоист и всем это давно известно. Ей тоже…
Ветер потихоньку поднимался, и ровная гладь реки вздрагивает, волнами идя к берегу, солнце давно взошло над горизонтом слепя глаза.
Пора домой…
Я пиздец как ненавижу это дерьмо! И зачем я соглашалась? М? Для чего мне это? Вы не знаете, а я тем более.
Майки пригласил меня в гости, и я сто раз ему отказала, но он, изворотливая куница, всё-таки меня убедил и вот я, вся такая приветливая и довольная, иду в гости.
Декабрь… никогда не думала, что буду гулять в начале декабря в кожаной куртке. Каждая моя зима начиналась с сильных морозов, и я уже в конце октября переходила на дутый пуховик, да сапоги по колено, потому что холодно, а студить свою прекрасную задницу жутко не выгодно. Лекарства дорогие, а на одну стипендию, да жалкую подработку на пол ставки, долго не проживешь, так что у меня было два варианта: первый — не болеть, и второй, менее радужный — игнорировать болезнь. В целом я справлялась с задачей и преспокойно ходила на пары с плюс тридцать девять, попивая холодный кофе из кофе-автомата на, как сейчас помню, третьем этаже.
От воспоминаний неприятно кольнуло сердце. Я… просто беспокоюсь о тех, кто остался там, по ту сторону реальности. Первый месяц здесь был особенно сложный, я вечно дергалась и параноила, мучаясь от бессонницы из-за навязчивых мыслей о том, что я всех бросила и совершенно не пытаюсь вернуться… потом это чувство поутихло. Я просто нашла тех, кому готова посвятить жизнь. Просто нашла для себя семью вот тут. В Токио. Оправдание, откровенно, паршивое, но мне так легче. Я не хочу возвращаться и, если на чистоту, навряд ли смогу. Здесь я нашла что-то более важное, что-то, чего не было у меня там.
Здесь я нашла одно светловолосое чудо, которое сейчас, усмехаясь, стоит у ворот собственного дома и перекатывается с пятки на носок, встречая меня.
— Я думал ты дома запрешься. — Не отрицаю такая идея была, но... хэй! Вот какого ты обо мне мнения?
Для вида пну тебя в плечо, а то расслабился совсем.
Дворик у дома Сано был очень просторным и ужасно уютным, с ровно стриженным, извечно зеленым, газоном и маленьким, совсем крохотным прудиком напротив небольшой пристройки — додзё дедушки Майки.
От одного взгляда в ту сторону меня нервно передернуло. Мне двадцать один, а я боюсь знакомиться с человеком, который буквально поднял на ноги другого человека, которого я, вроде как… люблю?
Взгляд сам собой переполз на Манджиро с любопытством рассматривающего содержимое пакета, который я с собой притараканила.
«Люблю» не слишком громкое слово для моих чувств к нему? Я определенно к нему привязалась. Мне определенно рядом с ним комфортно и я, безоговорочно, готова принять всех его сумасшедших тараканов в голове. Но… Это называют любовью, да? Вот это непонятное теплое чувство чуть ниже живота и есть то светлое и волшебное, о чем пишут в книгах?
И от этих мыслей стало как-то истерически смешно. Я ведь давно знаю ответ на свои вопросы. С первого дня знала, тогда почему каждый раз задаюсь ими? Почему я не могу просто отпустить ситуацию?
В комнате, а, если быть точнее, — в гараже, стилизованном под комнату Майки, неизменно тепло. Я уже тут бывала и меня всегда привлекала вот эта стена у входа на которой, неровными волнами, нацеплены фотографии. Десятки снимков, на которых вся Тосва, радостная и широко улыбающаяся.
Я всегда задерживалась на старой, слегка потрепанной фотографии юных байкеров, которые только-только обосновали свою, ставшей однажды великой, группировку. Здесь они, все шестеро, такие забавно-грозные и полностью уверенные в своем светлом будущем.
Сердце, в который раз за эти несколько месяцев, болезненно сжалось.
Светлое, непременно счастливое, будущее…
— Эмма ушла гулять с Дракеном, а дедушка ушел по делам. — Голос Майки, раздающийся откуда-то из далека выдергивает от череды печальных мыслей, возвращая в реальность.
Так. Стоп, что он сказал?
— Никого нет? — и столько искреннего удивления в голосе, что мне самой странно.
И сейчас, возможно, вы посчитаете меня полной, просто непревзойдённой дурой, но я не хотела оставаться с Майки один на один в его доме. В своем, если что, тоже.
Возникает вполне логичный и каверзный вопрос «Почему?», а я, будучи обделенной чувством стыда, отвечу — потому что ебаное подростковое тело с его отвратительными подростковыми заскоками. И вы понимаете, о чем я говорю, не нужно придуриваться, я знаю, что не одна такая.
Ком в горле встал сам собой и я, слегка сконфуженно, прошла к дивану, на который меня пригласили сесть.
Майки болтал. Болтал о чем-то, а я просто смотрела на него и думала о том, что мне, не много не мало, двадцать один и я взрослая, насколько это возможно, девушка, которая давно нашла себя и сейчас, просто пускаю слюни на пятнадцатилетнего парня, который, по ментальному возрасту, намного старше, и в голове крутится лишь один, крайне необоснованный вопрос, который мне жизненно необходимо задать, потому что я ни разу не слышала этого от него напрямую. Прямо в глаза. Поэтому я спрашиваю, просто чтобы убедиться:
— Майки, — он замолкает, вопросительно глядя на меня и я, в тысячный раз, просто утопаю в его глазах. — ты меня любишь?
Ну все. Антракт. Я спросила. А на кой черт, если не секрет? Вот мне мало всех этих его касании, фраз, поступков? Мне мало для того, чтобы понять?
И он молчит, тупо пялиться на меня, не моргая и я, неумолимо покрываясь красными пятнами стыда, просто отворачиваюсь.