Отведенная мне неделя прошла слишком быстро, за это время произошло пару событий, о которых я, если честно, давно позабыла. Память забирает у меня все больше и больше деталей и мне кажется, что однажды я проснусь в совершенно неизвестной мне реальности.
Кисаки выперли из «Свастонов» три дня назад. Выперли с позором и клеймом предателя, не давая шанса на возвращение. Об этом событии я позабыла, ровно и о том, как это повлияло на будущее.
Стоило ли оставить Кисаки в «Тосве»? Нужен ли он был Майки? Следовало ли мне об этом подумать?
Уже без разницы.
Йокохама представляла из себя весьма шумный и уютный, по сравнению с Токио, город. Он был таким же шумным мегаполисом, как и столица, но здесь, отчего-то, японская культура ощущалась куда яснее.
Ехала я сюда на поезде раздраженно булькая под нос всякие невнятные проклятья в сторону Томое, сидевшего напротив меня в соседнем кресле.
Меня беспокоило пару вопросов, на которые я никак не могла ответить. К примеру: почему Томое состоит в «Поднебесье» Йокохамы, а не в любой другой токийской группировке? Живет то, этот весьма подозрительный человек, в Токио, в Сибуи. Второй вопрос, который будоражит мою, весьма пошатанную, нервную систему — почему Изану согласился на встречу и что мне ему рассказывать? Вряд ли просьбы со слезами на глазах «не нападать на «Свастонов», будет достаточно.
Изана не кажется мне человеком слушающим и прислушивающимся… Хотя, я мало чего о нем помню. Я вообще мало чего помню из последующих событий. Все же идея записывать хронологию была хорошей, жаль, что я ей не воспользовалась. Занята была, чтоб его. Личную жизнь настраивала, мать его.
Какой же это пиздец… И почему я стала такой… Необдуманной что ли? Нелогичной, да? Так это называют. Импульсивной, нервной. Раньше этого не было. Я совершала ошибки. Действовала на эмоциях, но эти ошибки никогда не вредили окружающим меня людям. Я всегда думала о том, как то или иное мое действие повлияет на человека рядом, но тогда в какой момент все пошло по наклонной?
Поездка была не особо то и долгой, но утомительной. Зад гудел от боли. Еще бы, деревянные сидушки никого не обрадуют.
Мы шли «К мосту» … мост этот был тем самым, известным по всему миру (шучу, его дай бог по картинки из туристической карты узнать), Yokohama Bay — мостом пересекавший местную бухту, который рисуют на сувенирных японских монетках и люках некоторых городов. Чем-то он мне напоминал мост в Нью-Йорке, но они для меня все одинаковые. Зато архитекторы и дизайнеры бы наверняка заехали мне по лицу, за такие слова. Ведь все творения имеют свою особенность. Жаль, что моему неопытному взгляду их не подметить.
Томое подозрительно молчит всю дорогу, но и говорить мне с ним не хочется. А вот пнуть лишний раз локтем или «случайно» наступить на ногу, очень даже.
Предчувствие у меня нехорошее. Оно у меня в целом никогда хорошим и не бывает, но ком в горле и пугливые мурашки по всему телу — редкость.
И так. На мосту мы вдвоем. Людей удивительно мало и все куда-то спешат, шустро перебирая ногами. Я жду. Жду до победного, старательно игнорируя сверлящий взгляд Томое за своей спиной.
Тишина нагнетает, и я не выдерживаю:
— Они в пробке? — И, судя по опозданию на пол часа, пробка это анальная.
— Я все еще не понимаю почему Изана согласился с тобой встретится. — Он закуривает и дым, на этот раз с привкусом клубники, щекочет ноздри. — Я еще заикнуться не успел, что ты от него хочешь, а он уже согласился.
Что? Это как? Он не знает, что говорить я его позвала якобы о Шиничиро? Тогда почему он меня позвал? Еще и так скоро назначил встречу, на которую сам же и опаздывает. Нет, у меня есть одно предположение, но мне хочется усиленно изображать дуру, просто для того, чтобы не тратить и без того реденький запас нервов.
— Томое, а что ты ему сказал? — Только бы не то, о чем я думаю, только бы он не ляпнул лишнего.
— «Подстилка Непобедимого хочет встретится». — Ахуеть. Мало того, что меня оскорбили, так еще и личность раскрыли.
Колкость, брошенную прямо в лицо, я старательно игнорирую, но на ус наматываю, потому что, когда это все закончится и я, в надежде на свои хилые навыки, помирю двух братьев, — точно припомню ему это дерьмо, которое он выливает на меня с первой же нашей встречи.
Изана захотел со мной свидеться потому что я, чтоб его, девушка Манджиро? И он явно решился на это не ради светской беседы. Но тогда зачем? Меня не убьют. В этом я уверена, ведь на убийство он решится только из-за науськиванья Киски, а он еще не успел вступить в «Поднебесье». Или успел?
Громкий звук уведомления заставляет испуганно подпрыгнуть на месте. Ну вот кто такие вещи на максимум ставит? У меня сердце слабое, почти как у попугайчика, на меня прикрикни я уже сознание теряю.
Томое смотрит в телефон, тихо цокает и поднимает на меня свой змеиный, прищурый взгляд. И я уже знаю, что мне скажут.
— Пиздуй обратно в Токио. — Как грубо.
— Повтори? — А тот тут такой ветер, не расслышала.
— Изана отменил встречу. — Недовольно, поджигая третью сигарету за все это время.
Чудесно. Нет. Какой ехать? Куда? Я так долго жопу свою отсиживала в той электричке, я не собираюсь возвращаться с пустыми руками.
— Когда мы встретимся?
— Не ебу.
Класс. Надеюсь не раньше, чем Изана с Кисаки, а то мне уже не до смеха будет и риск быть убитой возрастет в геометрической прогрессии.
Ну и денек, просто на поезде прокатилась… Зайду хоть Майки с Дракеным здешних никуман{?}[пирожок из дрожжевого теста с начинкой, приготовленный на пару. Типичная начинка никумана — свиной фарш с капустой.], вроде за ними и приезжают туристы, а то эти два белобрысых чуда третьи сутки возятся с байком для Такемичи, Майки всю плешь мне проел о том, как будет круто, когда у Такемичи появится близнец Бабу. Ага. Круто то круто, а вот спросить у Ханагаки, умеет ли он кататься на байке не нужно? Конечно нет… Научится.
Так, ни-ку-ман, ау~.
Это какой-то пиздец. Вся моя жизнь пиздец. Вся моя сущность — один сплошной пиздец.
Я не считаю себя героем, не считаю себя спасательным кругом, не считаю себя идеальным всепрощающим альтруистом, но тогда почему, почему сейчас передо мной стоит зареванный, абсолютно красный, тихо всхлипывающий Ханагаки?
Он завалился ко мне домой пару минут назад, весь взмокший, громко плачущий, с разодранными в мясо костяшками пальцев и невероятной печалью во взгляде. Завалился он ко мне в четыре утра, если не раньше. Разбудил меня трелью звонка, благо мать не проснулась, когда она уже уедет в командировку? Через неделю?
Выгонять его я, конечно же, не стала. Провела на кухню, сделала чай, позвонила Чифуи, ибо самостоятельно выносить этот порыв эмоций отказываюсь.
Чифуи шел медленно, а я неизменно нервничала, протирая избитые костяшки спиртом. Такемичи все так же мелко всхлипывал, а я не могла понять, что мне вообще делать.
Сердце неприятно сжималось спазмами, и в легких словно бы не хватало воздуха.
Заговорил он не сразу.
— Прости меня. — Говорил тихо, вздрагивая от моих дерганых, неуверенных касаний к болючим ранкам.
— За что? — Вопрос казался мне обычным, но Такемичи опять громко шмыгнул носом, глядя мне в глаза.
От этой картины мне и самой хотелось плакать.
— Майки мертв, все мертвы…
Сердце пропустило удар оседая где-то в пятках. Ахуенные новости.
— Что? — А вот и Чифуи с его дрянной привычкой входить без стука.
Всех пришлось тихо, ползком, отправлять в мою комнату, потому что время близилось к семи. А в семь мать уходит на работу. Не хотелось бы, чтобы она спросонья, злая и недовольная будничной рутиной, заметила на кухне двух парней у одного из которого все руки в ссадинах и ранках.