В школу мы сегодня не идем. Ясно. Как же я заебусь пропуски отрабатывать, боже ж ты мой…
— Убили всех? Кто? — Чифуи хороший парень, мягкий, добрый, но временами чересчур напористый.
— Майки. — Сейчас бы звук из «Мадагаскара» подставить па-ра-ра-па-ра-ра афро в цирке, афро в цирке. У меня уже на нервной почве глаз дергается.
— Нео… — Не нужно произносить это в слух, я предполагаю, что произошло, но не хочу этого слышать. — Ты… Тебя. — Он всхлипывает и слова совсем не хотят складываться в предложения.
— Убили. — Спасибо, Чиф, чтобы я без тебя делала. — Майки?
А этот громкий хрюкающий всхлип — подтверждение?
Меня убили… Убил человек, которому я доверяю больше, чем самой себе. Не сказать, что я удивлена или что-то в этом роде, но мне определенно больно. Больно, неприятно и страшно.
Страшно, потому что я не изменила будущее. Страшно потому, что я стала одной из тех, кому Майки больше не мог доверять.
Однажды мне снился сон… Они часто мне снятся. Долгие, тягучие, реалистичные, как тогда, с пулей меж ребер, еще в начале всей этой дурацкой истории. Летом. Это были не сны, и я определенно догадывалась об этом, пускай и игнорировала.
Дерьмовая получается история.
— Нео? Ты как? — А? А что не так? — Ты побледнела.
Я всегда бледная, Мацуно. Всю свою ссаную жизнь, это мой естественный цвет кожи.
— В норме.
А потом они с Такемичи ушли, после долгих, немного нескладных рассказов Ханагаки о произошедшем. Ушли и оставили меня наедине с моими собственными, скользкими и крайне неприятными мыслями.
За стенами во всю тарабанил ливень.
Захотелось позвонить Майки. У него, в последнее время, много дел. Мы почти не видимся. Он стал задумчивее, вечно летает в облаках, словно пытается принять какой-то решение, но никак не может решиться.
Трубку он берет не сразу. Я позвонила ему в девять. Он наверняка спал или готовился к школе. Стоит ли мне сегодня в нее идти? Ах, ладно, схожу, заодно за этим пожирателем сладостей зайду.
— Да? — сонно, недовольно, булькающе.
Я усмехаюсь, потому что временами он ведет себя как ребенок, но эти моменты, так хорошо сочетаются с его ехидной мордой и природной серьезностью, что мне нравится эта его черта. Помогает расслабиться.
— Майки? — Угукание по ту сторону звучит отдаленно, словно он опять сейчас заснет. Я усмехаюсь и задаю совершенно нелепый, неуместный вопрос. Потому что такие вопросы не могут подходить ни под одну из ситуаций. Они всегда всплывают сами собой. На эмоциях. — Ты меня любишь?
И он молчит. Я не вижу его лица, но знаю, что тело его напрягается и он наверняка тупо пялится в стену, редко помаргивая, а в руках он нервно теребит то старое, потертое одеяло, историю которого я так и не смогла из него вытащить.
— Майки? — Молчание затягивается и это неизменно напрягает.
— Люблю. — Резко, твердо, уверенно.
Мне это не нравится… Не сама фраза, а тон. Что он уже на придумывал у себя в голове? Наверняка решился на какую-то глупость.
— Я зайду. Пойдем на уроки вместе.
— Я не планировал.
— Запланируй. — Нужно собираться, а то мы и к обеду не успеем.
…Я тоже тебя люблю, Майки. Люблю и поэтому сделаю самую ужасную глупость из всех возможных.
Встреча с Изана назначена у меня на следующую среду. Мило, что обо мне не забыл.
Нет. Страшно, что обо мне помнят.
Эта часть моей истории началась с фразы «В тот день я испортила и без того дерьмовое будущее…». Это и есть тот самый день. Я… просто бестолочь.
Все тот же мост, неестественно пустой для столь населенного города. Алеющее в закате солнце. Человек. Не очень высокий, но выше меня. Белые, аккуратно подстриженные волосы и фиалковые, нереалистично сиреневые глаза.
А еще я. Дрожащая, испуганная, на коленях.
И на что я рассчитывала? На счастливый финал? На диалог? Жизнь все так же смеется мне в лицо, потому что единственное, что я успела сказать перед тем, как мне вьебали с ноги под коленки, заставляя грохнуться на землю, царапая ноги о гладкий асфальт, — «Здравствуй». Так вот как «Поднебесье» здоровается? Мне следовало изучить этот вопрос подробнее.
Поговорим, да, Нео? Обсудим? Выслушает тебя? Ты кем себя возомнила? медиатором{?}[нейтральное, независимое лицо, помогающее сторонам разрешить имеющийся конфликт, спор] с его невероятной особенностью ставить людей на праведный путь без громкого конфликта?
Довыебывалась. Теперь стой перед Главой «Поднебесья» да смотри на него, такого гордого и холодного, с уровня пола. Меня еще и за руки кто-то сзади держит, не вырваться.
И? Что дальше? Меня убьют?
По телу мелкой рябью бежит дрожь. Ну конечно. Конечно блять меня убьют. Изану ненавидит Майки и хочет забрать у него все, что тот имеет. И, судя по темному взгляду и ухмылке на лице, я в этом списке тоже присутствую. Кисаки уже к нему присоединился, да? Как же хуево не помнить будущее… Как же хуево быть тупой.
— Изана…
Голос мой дрожит, и я вижу, как Томое за его спиной, дергается, переводя ошарашенный взгляд на стоящего, по левую руку от Курокавы, высокого парня с рваным шрамом на пол лица и слеповатым глазом. Имя я не вспомню… А Томое, видимо, не ожидал такого расклада. Не скажу, что вижу в его глазах жалость, но удивление улавливаю. Я и сама, если честно, в ахуе.
— Оони Нео. — И вновь меня бросает в холодный пот.
Изана пугает. Действительно пугает ведь от него исходит какая-то непонятная аура, как если бы я общалась с маньяком, а с ними мне, увы, приходилось сталкиваться.
— Как думаешь, Манджиро тобой дорожит?
И что мне отвечать? Лгать? Говорить правду?
— Мне то откуда знать? — Фраза срывается с уст быстрее, чем я успеваю осознать ее смысл.
Изана усмехается, недобро так, скалясь. Мимо проходят какая-то пара людей, но не останавливаются и мне становиться страшно по-настоящему. Никто мне сейчас не поможет. Никто не знает, что я здесь ведь я, бестолочь, которая не предупредила ни одну живую душу о своем визите сюда, решила все сделать сама. Один уже занялся самодеятельностью и где он сейчас? Наверное, смотрит на меня с небес и думает, откуда я, такая чокнутая, вообще взялась.
— Проверим, как сильно он разозлиться, заметив твою пропажу.
Меня убьют.
Убьют?
Я ненавидела мысли о смерти до самых своих костей. Ненавидела и ужасно их страшилась, впрочем, как и сейчас.
Меня накрыла паника, но я сдерживала рвущиеся наружу слезы. Нет уж, сама виновата и плакать я не перед кем не планировала. Пускай меня жутко знобит, пускай грудь сдавило так, что я не могу вздохнуть, но я не заплачу.
Запястья саднило от крепкой и царапающей хватки чужих рук, и эта боль помогала отвлекаться от жутких, неприятных мыслей внутри.
Живот крутило, сдавливало, меня тошнило. Как же мне страшно.
— Почему ты дрожишь? — Присаживается на корточки касаясь руками подбородка, вскидывая его, заставляя смотреть прямо в его пустые глаза.
Потому что боюсь. Потому что я не хочу помереть вот так и, потому что мне не хватило мозгов это предвидеть, ведь я решила, что справлюсь со всем этим дерьмом.
— Почему ты так ненавидишь Майки? — А спросить все же надо. Мне хочется знать. — Думаешь если отнимешь у него все, вы станете похожи? Он поймет... Как тебе было больно? — Но мне не отвечают.
Изану лишь хмурится, пожимает плечами, встает и кивает кому-то за моей спиной. Слышится свист.
А дальше лишь боль, растекающаяся по затылку и темнота.
Непроглядная мгла.
Меня не пытались убить одним прямым в висок. Отключилась я от резкой, невыносимой боли.
========== Часть 26: Он просто ушел. ==========
Комментарий к Часть 26: Он просто ушел. Большое спасибо за использование ПБ
Осознание того, что ты все испортил приходит также быстро, как доставщик пиццы в Токио. Эти парни работают удивительно шустро…
Знаете, мне всегда казалось, что умирать страшно. Страшно ощущать эту расплывчатую боль, осознавать, что твое сердце медленно, но верно прекращает биться, а сознание заполняет плотная дымка, лишая возможности здраво соображать.